Райфл так крепко держал ее за руку. Он нашептывал слова утешения, несмотря на то, что кричал вслух о своем намерении перерезать заложнице горло. Леонхарт выглядел как воин, говорил, как воин, но по каким-то неведомым ей причинам решил в то же время успокоить её, и это был их секрет, их тайна. Сара терялась в догадках. И вот теперь ее снова заперли, и она должна ходить здесь из угла в угол, пытаясь угадать, что там делается в голове Леонхарта.

Чтобы хоть немного отвлечься, Сара решила переодеться. Девушка несколько раз встряхнула платье, которое достала из узелка. Оно было мятым, но, по крайней мере, чистым и целым. А вот старое платье вряд ли удастся привести в порядок. Оно совсем порвалось, и было сплошь покрыто грязью. Но, вспомнив, что, кроме этих двух платьев, у нее ничего больше не было, Сара все же постаралась их сложить. – через несколько минут повторила все сначала, потому что больше ей абсолютно нечем было заняться.

Сара вспомнила, что не взяла из монастыря ни одной накидки на голову. Наверное, потому, что ненавидела их душный плен, их шелест вокруг щек. Она не носила волосы распущенными с детства. Но сейчас Сара мечтала о ленте или гребенке – хоть о чем-нибудь, чтобы собрать их.

Присев на одну из скамеек, девушка попыталась распутать волосы, начиная от концов и двигаясь вверх. Это заняло немало времени, но усилия ее были вознаграждены. Чего-чего, а времени у нее было предостаточно. Закончив распутывать волосы, Сара заплела их в косу, которую завязала на конце веревкой.

Солнце садилось, и в хижине становилось все прохладнее. Боясь замерзнуть, Сара снова начала прохаживаться взад-вперед. От огня, горевшего утром в очаге, остался лишь пепел.

Сара смотрела, как солнечный свет превращается из светло-золотистого в густой янтарный, становится все темнее и темнее, предвещая наступление ночи. А если посмотреть в дыру для выхода дыма в потолке над очагом, то можно увидеть, что и небо постепенно меняется – голубая лазурь окрашивается в багровые тона заката.

Наверное, ночью очень трудно разглядеть человека на соломенной крыше. Когда луна превращается в месяц, света наверняка совсем мало. Должно быть, до нее это уже заметили беглые рабы.

Сара встала на скамейку и принялась внимательно разглядывать крышу. Пожалуй, она должна ее выдержать. Если наступать очень легко и осторожно… если распределить свой вес равномерно и опираться только на балки… да, пожалуй, у нее может получиться.

А леса на ее земле темны и бесконечны – Сара отлично это знала.

Раздавшиеся за дверью голоса заставили ее быстро спрыгнуть со скамьи и сесть на нее. Как раз вовремя. Когда Сара подняла глаза, то увидела стоявшего на пороге Леонхарта.

Сара сложила руки на коленях, стараясь выглядеть сосредоточенной, погруженной в свои мысли, словно она давно уже сидит в такой позе.

Райфл окинул Сару равнодушным взглядом, затем показал на стоявшие перед ней на столе хлеб и кусок дичи:

– Ты ничего не ела. – Тон его был недовольным.

– Я не голодна, – ответила Сара.

– Мне все равно, голодна ты или нет. Ты должна есть то, что тебе дали. Не хочу, чтобы сказали потом, что я уморил тебя голодом.

Глаза Сары удивленно расширились, и ею вдруг овладел гнев, как ни старалась она оставаться спокойной.

– Ты пообещал перерезать мне горло, но при этом волнуешься, что люди подумают, будто я голодала у тебя в плену!

Райфл опустился на скамью рядом с Сарой, пожалуй, слишком близко.

– Это был обман, небольшая хитрость, – спокойно сказал он.

– Ах, хитрость! И, правда: как глупо с моей стороны решить, будто ты говоришь то, что думаешь! Ты ведь известный мастер лжи.

– А вот этим титулом меня никто еще не награждал. – Райфл улыбнулся ей, и лицо его вдруг показалось девушке необыкновенно красивым какой-то порочной, дьявольской красотой. – Мастер лжи – надо будет запомнить.

– А мне казалось, будто ты говорил, что не играешь в игры…

– Я не играю в те игры, которые не могу выиграть, – уточнил Райфл, продолжая улыбаться своей, опасной улыбкой.

Сара сжала губы и отвернулась от него.

– Поешь, Сара, – снова предложил Леонхарт.

– Я не голодна.

– Ты уже это говорила. А я сказал, что мне все равно. Ты должна поесть.

Сара сидела неподвижно. Тогда Райфл наклонился над ней. Лицо его вновь стало властным и жестоким, улыбка исчезла.

– Послушай меня, юная леди. Неужели ты думаешь, что я позволю тебе заболеть или умереть от голода? И это после всех усилий, которые я затратил, чтобы привезти тебя сюда. Нет уж. У меня есть все основания желать, чтобы ты осталась здоровой. Тебе отдали лучшие куски пищи – а ее ведь не так просто было добыть у этих людей. У них и так уже почти ничего не осталось.

Сара взглянула на него в отчаянии. Леонхарт поставил перед ней тарелку.

– Черт побери, Сара, лучше тебе поесть, прежде чем я сделаю что-то такое, о чем мы оба потом будем жалеть! Ты понимаешь, что я говорю?

Угроза была слишком очевидной. Саре не победить его в этом поединке, и оба прекрасно это знали.

«Сегодня ночью я обрету свободу», – мстительно подумала Сара, протягивая руку и отламывая небольшой кусочек хлеба. Райфл внимательно наблюдал, как она пытается прожевать черствый хлеб.

– Хорошо, – сказал он, затем вдруг закрыл глаза и глубоко вздохнул.

И Сара вдруг заметила, каким усталым выглядит сидящий перед нею мужчина. Морщинки вокруг глаз казались глубже, щеки и подбородок обросли черной щетиной, густые каштановые волосы были спутаны. От него пахло потом, лошадьми и немного зеленым лесом. И этот человек показался ей на какую-то долю секунды прекраснее всех на свете. Волна сочувствия охватила ее, тут же сменившись острым чувством отвращения к себе.

Ведь Леонхарт устал оттого, что пытается установить свою власть над чужой землей. Он жесток и безрассуден. И он не заслуживал сочувствия с ее стороны – скорее уж осуждения.

Но сейчас, глядя на него при тусклом свете луны, проникавшем сквозь соломенную крышу, Сара почувствовала, что не в силах осуждать его. Он выглядел таким усталым и таким бесхитростным. Перед ней был человек, а вовсе не демон. Усталый мужчина, присевший отдохнуть после долгого тяжелого дня.

«Ему нужна помощь», – вдруг завертелась в голове Сары сумасшедшая мысль. И она забыла о еде, пораженная силой нахлынувшего на нее чувства сострадания к этому человеку.

Райфл открыл глаза и посмотрел на разглядывавшую его девушку. Она не видела выражения его глаз – сумерки сгустились, и в хижине почти ничего не было видно, но в этот момент ей открылось еще кое-что новое в этом человеке. Она почувствовала, что Райфл не испытывает ней ни злобы, ни безразличия. И усталость его как рука сняло. Сара видела в нем то, чего не видела еще никогда н в одном мужчине, и не находила слов, чтобы описать это.