– Ты по-прежнему собираешься на эту вечеринку братства?

Мерси твердо решила, что им с Алекс нужно побывать на пяти вечеринках, чтобы завести знакомства, и одной из этих вечеринок должен был стать «Психоз Омеги».

– Не у всех же есть смазливый кузен, который водит нас в интересные места. Так что да, собираюсь, пока меня не позовут на вечеринку покруче. Это тебе не школа. Мы не обязаны дожидаться, пока нас куда-то пригласят, как каких-то неудачниц. Я и так сто раз наряжалась – но только для того, чтобы в итоге меня, кроме тебя, никто так и не увидел.

– Ладно, я пойду в юбке, если ты пойдешь в юбке, – сказала Алекс. – А еще… Мне придется одолжить у тебя юбку.

Наряжаться на вечеринки братств было не принято, но, если Мерси хотелось разодеться для кучки парней в костюмах химзащиты, значит, именно так они и поступят.

– Тебе надо надеть эти твои ботинки со шнурками, – добавила она. – Пойду за добавкой.

Белладонна подействовала как раз, когда Алекс накладывала себе на поднос блинчики с арахисовым маслом, и она резко втянула в себя воздух, почувствовав себя совершенно бодрой. Казалось, будто за шиворот ей засунули ледяное яйцо. Разумеется, именно в этот момент профессор Бельбалм подозвала ее к своему столу. Преподавательница сидела за угловым столиком под решетчатыми окнами. Ее прилизанные седые волосы блестели, как голова тюленя среди волн.

– Твою мать, – сказала себе под нос Алекс и съежилась, когда губы Бельбалм изогнулись, будто та ее услышала.

– Дай мне минутку, – сказала она Мерси и поставила поднос на их стол.

Маргарита Бельбалм была француженкой, но по-английски говорила безупречно. Ее белоснежные волосы были подстрижены под гладкое, строгое каре, словно высеченное из кости и лежащее на ее голове неподвижно, как шлем. Она носила ассиметричную черную одежду, спадающую в высшей степени элегантными складками, и излучала безмятежность, от которой Алекс потряхивало. Алекс трепетала перед ней с тех пор, как впервые увидела ее стройную безукоризненную фигуру в ознакомительный день в Джонатане Эдвардсе и почувствовала аромат ее перечных духов. Бельбалм была профессором феминологии, главой колледжа Дж. Э. и одной из самых молодых преподавательниц, получивших постоянный контракт. Алекс не слишком хорошо понимала, что подразумевается под постоянным контрактом и что значит «молодая» – тридцать, сорок или пятьдесят? В зависимости от освещения Бельбалм выглядела по-разному. Сейчас, когда Алекс была под воздействием белладонны, Бельбалм можно было дать от силы лет тридцать, и отражающийся от ее белых волос свет мерцал, как крошечные падающие звезды.

– Здрасте, – сказала Алекс, замерев за спинкой одного из деревянных стульев.

– Александра, – сказала Бельбалм, положив подбородок на сложенные руки. Она всегда путала имя Алекс, и та никогда ее не поправляла. Признаться этой женщине, что ее зовут Гэлакси, было бы немыслимо. – Я знаю, что ты завтракаешь с подругой, но мне нужно тебя украсть. – Алекс еще не видела никого с настолько утонченными манерами. – У тебя найдется минутка? – вопросы Бельбалм всегда больше походили на утверждения. – Ты зайдешь в кабинет, да? Там мы сможем побеседовать.

– Конечно, – сказала Алекс, хотя на самом деле хотела спросить: «У меня неприятности?» Когда в конце первого семестра Алекс оставили на испытательный срок, Бельбалм сообщила ей эту новость, сидя в своем элегантно обставленном кабинете и положив перед собой три работы Алекс: одну по «Парням что надо» для курса по социологии на тему организационных катастроф; другую по «Позднему воздуху» Элизабет Бишоп – стихотворению, которое она выбрала за краткость, но позже поняла, что ей нечего о нем сказать и она даже не может заполнить пространство листа солидными длинными цитатами; третью – к семинару по Свифту – она рассчитывала, что писать о нем эссе будет весело, из-за «Путешествий Гулливера». Как выяснилось, «Путешествия Гулливера», которые она читала, были детской версией и не имели ничего общего с заумным оригиналом.

Бельбалм пригладила ладонью бумаги и мягко сказала, что Алекс следовало предупредить о своих трудностях в обучении:

– У тебя же дислексия, да?

– Да, – солгала Алекс. Ей нужно было как-то объяснить тот факт, что она настолько отстает от однокурсников. Она чувствовала, что ей должно стать стыдно за то, что она не поправила Бельбалм, но не могла не воспользоваться этим объяснением.

И что теперь? Семестр начался не так давно, чтобы Алекс успела снова облажаться.

Бельбалм подмигнула и сжала ее ладонь.

– Ничего страшного. Не нужно пугаться, – пальцы профессора были прохладными и костлявыми, твердыми, как мрамор; на ее безымянном пальце мерцал единственный крупный темно-серый камень. Алекс сознавала, что поедает кольцо глазами, но из-за наркотика оно казалось горой, алтарем, планетой на орбите. – Я предпочитаю штучные украшения, – сказала Бельбалм. – Простота, хм-м?

Алекс кивнула и, сделав над собой усилие, отвела взгляд. На ней самой сейчас были дешевые серьги, которые она стащила из Сlaire’s в молле Fashion Square. Простота.

– Пойдем, – сказала Бельбалм, поднявшись и взмахнув изящной рукой.

– Я только сумку возьму, – ответила Алекс, вернулась к Мерси, запихнула в рот блинчик и принялась торопливо жевать.

– Ты видела? – спросила Мерси, показывая Алекс экран телефона. – Ночью в Нью-Хейвене убили какую-то девушку. Напротив Пейна Уитни. Похоже, ты утром проходила прямо мимо места преступления!

– Жесть, – сказала Алекс, взглянув на ее мобильник. – Я видела прожекторы, но подумала, что там просто случилась какая-то авария.

– Кошмар. Ей было всего шестнадцать, – Мерси потерла руки. – Чего хочет Красотка Бельбалм? Я думала, мы будем разбирать твое эссе.

Мир сиял. Алекс чувствовала себя полной сил и способной на все. Мерси была к ней добра, и Алекс хотелось поработать с ней, пока эффект белладонны не пошел на спад, но она ничего не могла поделать.

– У Бельбалм сейчас есть время, и мне нужно обсудить с ней свое расписание. Встретимся у нас в комнате?

«Эта сука врет, как дышит», – как-то сказал об Алекс Лен. Он много чего говорил, пока не умер.

Алекс вслед за преподавательницей вышла из столовой и пошла через двор к ее кабинету. Ей было неловко бросать Мерси. Мерси родилась в семье профессоров, живущей в богатом пригороде Чикаго. Она написала какое-то нереально крутое сочинение, впечатлившее даже Дарлингтона. У них с Алекс не было ничего общего. Но им обеим было не с кем сидеть в столовой, и Мерси не засмеялась, когда оказалось, что Алекс не знает, как правильно произносится фамилия Гете. При ней и Лорен Алекс было легче притворяться, что ей здесь самое место. И все-таки, если Красотка Бельбалм требует твоего присутствия, спорить не приходится.

У Бельбалм было два помощника, которые сменяли друг друга за столом перед ее кабинетом. Этим утром была смена очень жизнерадостного, очень смазливого Колина Хатри. Он был членом «Свитка и ключа» и обладал каким-то особым дарованием в химии.