Настала очередь опробовать горн и вальцы, стоящие рядом с ним, в серьёзном, ответственном деле. Митяй уже был неплохим слесарем-инструментальщиком, а вот кузнецом пока что никаким, но надо же когда-то начинать. Он взял слиток размером двадцать два на десять сантиметров, толщиной немного более тридцати шести миллиметров, нагрел его в пламени горна до ярко-алого цвета и разрубил вдоль на три части длинным стальным зубилом-ножом с массивной ручкой, отлитым из самой прочной стали, после чего стал на горячую прокатывать один обрубок через вальцы, вытягивая тем самым металл, и в итоге за пять заходов, подкручивая снизу винт, поднимающий нижний валец и подающий стол, получил пруток сечением десять на десять миллиметров, но длиной уже в семьдесят два сантиметра. Затем он в четыре захода, всякий раз мощно налегая на колесо, раскатал его в пластину толщиной в два с половиной миллиметра, шириной в сорок миллиметров и длиной чуть более метра – будущую заготовку для уголка. Именно из тонких уголков, для горячей штамповки которых Митяй также отлил оснастку, он решил сварить каркас своей будущей лодки и через три дня имел вполне достаточное его количество, пусть и не слишком длинного. Один из дизель-генераторов, тот, который побольше, на десять киловатт, оснащённый электросварочным оборудованием, Митяй немедленно перевёз в мехцех и, хотя электродов было мало, всего три пачки, больше кладовщик не дал, решил не жадничать и пустить их в дело немедленно. Ведь электроды он теперь точно сможет изготовить из мягкого железа. Всё дело за обмазкой. Ботанику давно хотелось поездить по округе и особенно найти людей, а для этого как раз и требовался водоплавающий транспорт. Через две с половиной недели, ещё до наступления холодов, лодка была полностью готова, хотя и выглядела неказисто да к тому же уголком наружу. Оцинкованный стальной лист Митяй просто приклепал к уголкам, потом спаял все швы латунью с помощью фефки, из-за чего цинк обгорел. Увы, для газосварки нужен кислород, а его-то у Митяя как раз и не было, но страсть к изготовлению всяческих поделок из металла выручила его и на этот раз, и он, покрасив лодку расплавленным гудроном, полученным из асфальта, чтобы не ржавела, остался доволен. Изнутри изобретатель укрепил лодку не только фанерой, но и брусками из пихты, самого лёгкого северного дерева. Колёса для своей лодкотележки, с квадратными спицами, он также изготовил из металла, и каждое состояло из двух узких металлических шин с приваренными к ним прутками такого же сечения, как и спицы, восемь на восемь миллиметров. При этом на задние колёса, те были на треть шире передних, целых тридцать сантиметров в ширину, он установил тонкие металлические лопасти. Колёса, как и корпус лодки, он тоже покрасил гудроном в чёрный цвет.

Лодка была подвешена к металлической раме с колёсами. Единственным её недостатком как тележки была жёсткая подвеска. Зато колёса имели большой диаметр, метр сорок сантиметров, а потому шайтан-телега имела неплохую проходимость, но в любом случае её главное предназначение заключалось в преодолении водных препятствий, и первое же испытание наглядно показало Митяю, что он сможет переплыть на ней даже такую быструю реку, как Мария.

Закрепив как следует на лодке мотоцикл, предварительно сняв с него заднее колесо и установив на заднюю, разборную ось лодки звёздочку, он на малой скорости поездил сначала по земле. Манёвренность лодкотележки, конечно, оставляла желать лучшего: слишком мал был угол поворота передних колёс. Зато по прямой лодка ездила довольно быстро, но ведь не в этом же заключалось её главное предназначение. Поэтому, сделав широкий круг, Митяй решительно въехал в реку и поплыл. Увы и ах, хотя Митяй и установил на лодку целых две рулевые лопасти, её манёвренность на воде тоже оставляла желать лучшего, зато, выкрутив ручку газа на полную, он убедился, что может хоть и медленно, со скоростью не больше семи километров в час, всё же плыть вверх по течению. В общем, теперь Митяй мог запросто форсировать такие водные преграды, как Мария, Нефтяная и Голышка, которую он переименовал в Митяйку.

Однако он не стал перебираться на другую сторону реки, а лишь доплыл до Митяйки, там развернулся и поплыл назад, вполне довольный тем, как вела себя лодка на воде. Крафт на берегу бесновался и прямо-таки выпрыгивал из шкуры, думая, наверное, что его хозяин таким образом решил вернуться в двадцать первый век, а его оставить наедине с махайродами.

В тот же день эколог стал готовиться к экспедиции в горы за козочками. Для их поимки ему требовалась ловчая сеть, и он стал плести её из прочного лавсанового шпагата, поминая добрым слово Ашота Вартановича и его склад. В качестве приманки он намеревался использовать подсоленную дроблёную пшеничную кашу со жмыхом, полагая, что козам такой корм понравится и они на него поведутся.

Он уже успел обратить внимание на такую деталь: местная живность практически не боялась не то что человека, но даже таких воняющих, грохочущих железных чудовищ, как мотоцикл, автомобиль и человек с бензопилой в руках. Во всяком случае, махайродов не очень-то испугала бензопила, и ходу они дали только тогда, когда услышали предсмертный рёв своего вожака. Вообще-то, анализируя ту ситуацию, а также свою самую первую встречу с саблезубыми кошками, Митяй пришёл к выводу, что охотятся они, как и львы, подкрадываясь к жертве и затем бросаясь на неё, а это прямо говорило, что преследователи из них никакие. Жаль только, что эти хищники не боялись человека и, даже более того, считали его чуть ли не самой лёгкой добычей, хотя, скорее всего, охотились они в основном на копытных.

Сборы Митяя в экспедицию за козами затянулись до восемнадцатого октября. В горах наступила поздняя осень, лес оголился, уже выпал первый снежок, но быстро растаял. Выше в горах он не таял, но туда Митяй не собирался подниматься. Его путь лежал намного ближе. Бескормицей это время назвать точно нельзя, но не пуганные человеком козы наверняка захотят подкормиться на халяву чем-нибудь вкусненьким. Во всяком случае, свиньи на его кашу из дроблёной пшеницы, кукурузы и жмыха, только несолёную, набросились с диким визгом и чуть не передрались – так та им понравилась. Теперь Митяю предстояло проверить, западут ли на кашу козы?

О производстве муки он ещё и не помышлял, весь его урожай пшеницы составлял всего пять семидесятипятилитровых бидонов, зато крупорушку изготовил и теперь разнообразил свой рацион ещё и такими деликатесами, как овсянка и мамалыга, а ещё из этой каши делал лепёшки и запекал их в духовке. Получалось что-то вроде хлеба, но у него ещё не кончилась мука, так что изредка он пёк и настоящие лепёшки и вообще сделался знатным кулинаром, хотя готовил не так уж и часто, зато сразу на неделю вперёд. Он даже устроил на кухне ледник, и потому у него ничто не скисало.

Митяй хорошо подготовился к экспедиции и даже установил в свинарнике два дубовых бункера с автоматической раздачей корма с маятниковым механизмом. Для этого ему пришлось в срочном порядке собрать ещё и измельчитель корма, ножи которого приводились в движение мотоциклом, и превратить в мелкую сечку тонн десять силоса, того, что лежал в силосной яме повыше и потому был посуше. Дикие свиньи трескали силос, в который он добавлял рубленых клубней картошки и топинамбура, с огромным удовольствием и прекрасно набирали вес, а хряк то и дело вскарабкивался на них, но пока безрезультатно, время ещё не подошло, и потому молодые свинки яростно отбивались от его ухаживаний. Митяй никогда не наполнил бы два шестидесятикубовых деревянных бункера, установленных на плоской крыше свинарника, кормом, не возноси он ежедневно молитвы святому Архимеду, благодаря уму и мудрости которого изготовил два шнековых кормо-подъёмника с железным архимедовым винтом, нанизанным на трубчатый вал. Собственно, составной шнек длиной в тридцать метров, разбиравшийся на метровой длины фрагменты, был один, а вот керамических трубы – две.