Давин неспеша отвязал своего коня, поминутно оглядываясь. Он надеялся, что Увилл каким-то чудом быстро отыщет стрелу, и они смогут уехать вместе. По той же причине он некоторое время ехал шагом. У него даже возникла мысль отъехать на какое-то расстояние и обождать сына там, но всё же он отмёл её и, ударив пятками в бока лошади, пустил её вскачь.

Увилл вернулся, когда было уже совсем темно. Исцарапанный, искусанный комарами, он прохлюпал к столу, за которым ужинал Давин, в своих промокших ботфортах и изодранной одежде. И бросил на стол перед ним стрелу, причём своим наконечником она задела миску, стоявшую перед отцом.

— И впрямь кривовата, — невозмутимо произнёс Давин, несколько секунд разглядывая стрелу. — Удивительно, что ты этого не заметил до того, как выпустил её!

Лицо Увилла сделалось пунцовым от гнева. Он резко крутанулся на каблуках и опрометью выскочил из залы. Давин какое-то время сидел, глядя на стрелу, и кривил губы в лёгкой усмешке. Он испытывал сейчас странную смесь чувств — от угрызений совести до удовлетворения наставника, чей воспитанник сделал ещё один шаг вперёд.

— Позови-ка мне Жорока, — обратился он к замершему неподалёку слуге. — Вставлю-ка я ему эту стрелу в задницу.

Кивнув, слуга бросился за замковым стрельником, которого в скором будущем ожидал не слишком-то приятный разговор.

***

За минувшие шесть лет в жизни Давина много чего произошло. Самым тяжёлым стала потеря Кары. Болезнь, изводившая её почти всю жизнь, всё-таки взяла верх около двух лет тому назад. И больше года до того несчастная женщина провела прикованной к постели — её парализовало, да ещё она к тому же и ослепла.

Всё это время Увилл с нежностью любящего сына ухаживал за ней. Он ежедневно проводил у её изголовья как минимум по часу, а то и больше. Давин как-то купил у проезжавших по Танийскому тракту купцов две книги — романы о временах империи, в которых смелые витязи и добродетельные дамы вступали в противоборство с ужасными магами и коварными лендлордами. Увилл зачитал эти книги буквально до дыр, а теперь вот читал их вслух для Кары.

Малышка Солейн, напротив, довольно легко вычеркнула Кару из своей жизни (хотя, может быть, Давину это лишь казалось). Она и без того большую часть времени проводила с кормилицей и няньками, так что, похоже, не слишком-то заметила и болезнь, и смерть своей матери.

Сам Давин на удивление тяжело пережил потерю жены. Его не слишком-то подготовил к этому даже её продолжительный паралич. Кара, эта некрасивая, невероятно тучная женщина, восхищала его в течение всего времени, что они были знакомы. Восхищала своим несгибаемым оптимизмом, который сохранялся у неё, несмотря ни на что. Восхищала какой-то удивительной мудростью, которая, казалось бы, была более свойственна пожилым людям. И главное — она была отличным другом.

Вопреки предсмертной воли Кары, Давин, поразмыслив, решил отложить женитьбу на какой-нибудь дочке вассала. Может быть позже, но сейчас он не мог даже представить, что какая-то другая женщина будет жить в его доме, называть Солейн дочерью…

Вместо этого он официально объявил Увилла своим наследником. Таким образом можно было пока не беспокоиться о судьбе домена, хотя, конечно, нельзя было исключать вероятность эпидемии или несчастного случая. Но Давин словно нарочно гнал подобные мысли из головы, на какое-то время постаравшись полностью позабыть обо всём и заглушить боль утраты.

Так они теперь и жили втроём — он, Увилл и Солейн. Давин безумно любил обоих своих детей, совершенно не деля их на родных и приёмных, но гораздо больше времени, конечно, доставалось всё-таки сыну. Та трогательная забота, которой Увилл окружил умирающую Кару, навсегда впечаталась в память Давину, и он словно пытался вернуть этот долг.

К сожалению, за всё это время Увилл ни разу не увидел своих родных мать и сестру. Он ни разу не навещал Колион, лишь изредка обмениваясь с ними короткими письмами. Мальчик знал, что у него появились сводные сестра и брат — первая родилась меньше чем через год после свадьбы, а второй — спустя два года после её рождения. Для Увилла было очевидно, что этот брат теперь наследует его родовой домен, и Давин видел, что парень до сих пор не мог смириться с этим. Его лицо всякий раз перекашивало от ненависти, едва лишь речь случайно заходила об этом мальчике, которого он даже ни разу не видел и не знал.

Давин пытался поговорить с ним об этом, но Увилл словно ничего не слышал. Мальчик жил в мире, в котором существовало лишь чёрное и белое, и потому попытаться убедить его в том, что ни Дафф, ни его сын не являются ему врагами, было просто бессмысленно. Когда Давин напоминал Увиллу о том, что он теперь является наследником домена Танна, тот лишь досадливо морщился.

Дело было не в том, что он не любил Танн — мы уже говорили, что здесь ему нравилось больше, чем в лесистом Колионе. И он, безусловно, очень ценил этот жест Давина и очень дорожил им. Но ощущение того, что у него отняли принадлежащее ему по праву, выводило Увилла из себя. Он буквально лелеял в себе эту ненависть к Даффу, и временами это сильно беспокоило Давина.

Увилл подрастал и обещал стать совершенно неординарным человеком. Он выглядел старше своих лет, был замечательно развит физически и умён. Давин сделал всё возможное, чтобы дать ему такое образование, какое только могло предложить захолустье вроде Танна. Арионнитский священник обучил его грамоте, а приказчик замка — арифметике. В доме Давина практически не было книг, кроме пары арионнитских текстов, но, как мы уже говорили выше, он пытался восполнить этот пробел, насколько это было возможно.

Надо сказать, что не только замковая челядь, но и вассалы уже относились к Увиллу с почтением. Что-то в его характере заставляло всех окружающих проявлять к нему уважение, хотя иногда оно граничило едва ли не с оторопью. Давин шутил, что Увилл родился пятидесятилетним стариком, но в этой шутке была и доля правды. Окажись мальчик на заседании Стола — своей серьёзностью и твёрдостью убеждений легко заткнул бы за пояс многих лордов, что были вдвое, а то и втрое старше него.

Но иногда, как в случае со стрелой, это упрямство, конечно, за целую лигу отдавало ребячеством. И это превращало характер Увилла в поистине гремучую смесь. Оставалось лишь надеяться, что он сумеет совладать с ним, потому что в противном случае парня в будущем могли ждать