– Может быть, мы все-таки поедим? – ехидно поинтересовалась она.

Шумно выдохнув, Бэннинг с трудом подавил раздражение и уселся за стол, благоразумно отодвинувшись от Эвис подальше. Пока они ели, он краем глаза поглядывал на нее, ловя каждое ее движение, и за это короткое время узнал больше о ней, чем за все эти годы. Она с аппетитом съела рыбу, едва пригубила вино и принялась гонять по тарелке горох, ковырялась, ковырялась, да так ничего и не тронула. При этом она почти все время молчала. Либо вообще не любила разговаривать за столом, либо все еще дулась на него. Зная, какое прекрасное воспитание она получила, Бэннингу ничего не оставалось, как признать, что Эвис скорее всего не испытывает ни малейшего желания общаться с ним.

– Расскажите мне о вашем детстве, – внезапно попросил он. Эвис поперхнулась вином, которое как раз пила, и закашлялась так, что он уже было испугался, что она задохнется.

– О моем детстве? – отдышавшись, удивленно переспросила она.

– Да. Где вы тогда жили – наверное, в загородном поместье? Ездили верхом, лазали по деревьям – я угадал?

Эвис остановившимся взглядом уставилась на каплю, повисшую на краю ее бокала с вином. Ей и раньше случалось слышать рассказы о подобном идиллическом детстве. Возможно, благоразумнее было бы солгать ему… состряпать на скорую руку парочку-другую историй о своем якобы счастливом детстве, которым он без труда поверит, промелькнуло у нее в голове. Но почему-то язык у нее не поворачивался лгать Бэннингу.

– Отец действительно летом уезжал в наше загородное поместье. Ну а мы почти всегда оставались в Лондоне. Так что вынуждена вас разочаровать – мне никогда не доводилось лазать по деревьям.

– А почему вы и ваша мать не уезжали за город вместе с отцом? – удивился Бэннинг.

«Потому что это была единственная возможность хоть ненадолго почувствовать себя в безопасности, – хотелось крикнуть Эвис. – Хоть какое-то время пожить спокойно…»

– Моя мать предпочитала жить в городе, – вместо этого лаконично сообщила она.

Бэннинг понимающе кивнул:

– Ясно. Кстати, мою матушку тоже клещами из столицы не вытащишь. Хотя она постоянно твердит, как приятно иногда летом выбраться из Лондона и хоть на время избавиться от царящей в городе жары и духоты.

Эвис подумала, что это хорошая возможность увести разговор в сторону, а то еще, чего доброго, он снова примется расспрашивать ее о детстве и прежней жизни.

– Расскажите мне о себе, – попросила она.

– Это на редкость скучная тема, уверяю вас, – с усмешкой сказал Бэннинг.

– Ни за что не поверю. – Эвис вдруг попыталась представить его себе маленьким мальчиком, и губы ее против ее воли расплылись в улыбке. – Думаю, что в детстве вы, наверное, доставляли своей матушке немало головной боли.

Он рассмеялся.

– Да уж, что было, то было! – кивнул он. – После моего рождения мать только и твердила, как ей хочется иметь дочку. А потом родилась Дженетт. И оказалось, что с моей младшей сестренкой ей досталось хлопот куда больше, чем со мной.

Поднявшись из-за стола, Бэннинг протянул Эвис руку, которую она приняла без малейших колебаний. Прихватив бокалы с вином, они пересели в удобные кресла перед камином, где сейчас не горел огонь. Любопытство Эвис не было удовлетворено – наоборот, она мечтала узнать как можно больше об этом человеке, чей характер до сих пор оставался для нее настоящей загадкой.

– И каково это – с самого рождения знать, что в один прекрасный день тебе суждено унаследовать пышный титул графа? – с улыбкой спросила она.

– Графа? Ах да… Но вообще говоря, я меньше всего об этом думал. Видите ли, я ведь был вторым сыном, – пояснил Бэннинг.

– Вторым сыном? В самом деле? – удивилась она. – Как странно… я и не подозревала, что у вас был старший брат. Да и Дженетт никогда ни словом не упоминала о еще одном своем брате. – Эвис поднесла к губам бокал с вином и сделала маленький глоток. Оставалось надеяться, что Бэннинг не поспешит тут же свернуть разговор.

– А Дженетт вряд ли даже помнит его, – пожал плечами Бэннинг. – Видите ли, Джеффри умер, когда она была совсем крошкой, в тот год ей еще и четырех не исполнилось. Да и потом, – саркастически хмыкнул он, – даже будь он жив, сомневаюсь, что она вообще заметила бы его существование – ну разве что ему вздумалось бы урезать ее расходы на туалеты!

– Бэннинг! – возмутилась Эвис.

– Молчу, молчу. Но признайтесь, это ведь правда? – с доброй усмешкой проговорил он.

Вообще говоря, у Дженетт была какая-то маниакальная страсть к нарядам – таким количеством туалетов не могла бы похвастать ни одна их знакомая.

– Ладно, признаю – так оно и есть. А сколько лет было вам, когда умер ваш брат?

– Одиннадцать. – Он вдруг вскинул на нее глаза и улыбнулся. – Похоже, вам все еще не надоело это слушать, не так ли?

Эвис энергично затрясла головой.

– Мой отец был женат первым браком на женщине, которая родила ему сына Джеффри. К несчастью, по мере того как он рос и взрослел, становилось все более очевидным, что несчастный ребенок унаследовал ту же самую болезнь сердца, которая несколькими годами раньше свела в могилу его мать. Едва ему исполнился двадцать один год, Джеффри женился, чтобы подарить своему отцу наследника.

Бэннинг замолчал, поднес к губам бокал и сделал глоток вина. И только потом заговорил снова:

– Но не прошло и двух лет, как здоровье Джеффри ухудшилось настолько, что вряд ли он уже смог бы иметь детей. А наследника у него между тем не было. И тогда мой отец решил, что его долг – жениться во второй раз.

– Боже милостивый, – ахнула Эвис, – к тому времени он ведь, должно быть, был уже не молод!

– Да, конечно. К тому времени, как он встретил мою мать и женился на ней, ему уже перевалило за пятьдесят.

– А ваша матушка, должно быть, была еще совсем юной в то время? – вздохнула Эвис.

Бэннинг невозмутимо пожал плечами:

– Да, это был типично светский брак. Союз, который был выгоден и той и другой семье, поскольку обе от него выигрывали.

– Брак по расчету – ради денег и положения в обществе. И ни слова о любви, – с горечью добавила она:

– Совершенно верно, – жестко подтвердил он.

Эвис очень хотелось знать, что он в действительности думает о браке своих родителей – был ли такой брак счастливым? – а заодно и о любви, но она не осмелилась спросить. Дженетт когда-то обмолвилась, что отец с матерью любили друг друга до безумия. Внезапно ей захотелось попросить его замолчать и не говорить больше ничего. Ей не следует обсуждать с Бэннингом такие личные темы, как любовь, брак и семейное счастье, – в конце концов, для нее самой все это ничего не значит. Большинство знакомых ей мужчин считали, что любовь не имеет никакого отношения к браку. Положение в свете, деньги, земля – вот основа удачного и, главное, счастливого семейного союза. Все это лишь укрепляет брак, говорили они. Возможно, они были правы, с горечью подумала Эвис. Взять, к примеру, ее мать – она вышла замуж по любви, и это уж точно не сделало ее счастливой.