— Так говорят все заключенные. Кто им поверит?

— Но почему же?

— Потому, наверное, что нельзя всем верить.

— Но Тавера — не все! Я знаю: он говорит правду!

— Ты, может, и знаешь, по тебя не спросят...

— Что значит — не спросят! Ты, мама, всего боишься, ничему не веришь, ничего не хочешь знать. Я буду ходить, объяснять, доказывать, что Тавера не пропащий человек!.. Вот что: я пойду к дяде Абибо!

— Пойди, сынок, — сказала мать. Больше она не произнесла ни слова.

— Кто это — Абибо? — спросил Тавера.

— Подполковник, наш сосед.

— Твоя мать права. Ничего не выйдет. Уж я-то писал заявления — раз сто! Их или не читают, или не верят...

— Брось, пожалуйста! Я все ему объясню. Хочешь, схожу сейчас же? Разбужу его, попрошу... В конце концов, человек он или кто? Поймет... Скажет или «да», или «нет». Что тут такого? Может, и ты пойдешь?

— Нет, мне нельзя...

— Тогда побудь здесь и не вздумай уходить!

— Да, выходить мне нельзя... Убьют...

—Я пойду и все ему расскажу... Мама, я пошел!

— Ты все же не говори, что он здесь, — посоветовала мать.

Я бегом спустился по лестнице, но, подойдя к двери Абибо, вдруг заколебался: может, прийти завтра? А может, вообще ничего не говорить этому человеку? Но что же мне делать? Ведь я никого, кроме Абибо, не знаю. Да и у самого Таверы положение безвыходное.

Я нажал кнопку электрического звонка.

Спустя некоторое время за дверыо раздалось шарканье шагов и хриплый голос спросил:

— Кто?

— Это я, дядя Абибо, Темур.

— Что случилось?

— Дело у меня к вам! Неотложное!

Дверь чуть приоткрылась. Абибо удивленно оглядел меня:

— Ты один?

— Один.

Абибо снял цепочку и открыл дверь.

— Входи!

Я вошел.

— Извините, дядя Абибо, но у меня срочное и важное дело.

Абибо сел за письменный стол, выключил свет и зажег настольную лампу. Я оказался в темноте.

— Садись! — сказал Абибо, наклонив абажур так, что яркий свет лампы ударил мне прямо в глаза.

Я зажмурился.

— Поверните лампу, я ничего не вижу!

Абибо повернул абажур. Я подошел к столу и сел перед Абибо.

— Ну, в чем дело? — спросил он.

Я опять заколебался: сказать или нет? Может, не стоит? «Не говори! Не говори! Не говори!» — отдавались удары в висках. «Скажи! Скажи! Скажи!» — стучало сердце.

— Ты что, язык проглотил? — сказал Абибо. — Что тебе нужно?

«Скажу!» — решил я и проглотил слюну.

— Дядя Абибо... Три дня тому назад из колонии бежали заключенные...

— Знаю, — сказал он, глядя мне в глаза.

«Какие у него светлые, чистые голубые глаза, — подумал я, — как же не довериться такому человеку?..»

— Их было пятеро: Гиви, Гижо, Красавчик Вахо, Ирача и Тайера — Рамаз Корсавели...

— Знаю. Что же дальше? — оживился Абибо.

— Из них двоих убили...

— Знаю.

— Среди трех спасшихся один мой школьный товарищ...

— Фамилия?

— Корсавели.

— Имя?

— Рамаз, Тавера.

— Где он?

Вопрос был задан столь неожиданно, что я растерялся.

— Где? Не знаю... Утром видел его... Где он сейчас — не знаю...

— Не знаешь?

Я понял, что это уже допрос.

— Где он сейчас — не знаю! — повторил я окрепшим голосом.

— Хорошо... Что еще?

— Дядя Абибо, я и Тавера вместе учились... Тавсра отсидел шесть лет, и больше он не может... Он сказал, что за шесть лет написал сто заявлений, но их никто не читал, или никто ему не поверил... Он сказал, что навсегда покончил с воровством, что он хочет спокойно жить, учиться, работать, что у него нет никого, к кому бы он мог обратиться за помощью, за советом, что сидеть еще четыре года он не в силах, ему должны поверить, иначе он покончит с собой... У Таверы, дядя Абибо, кроме меня, действительно никого нет, а у меня — никого, кроме вас...

— Никого, кроме тебя? — переспросил Абибо.

— Никого.

— И он пришел за помощью к тебе?

— Да.

— А ты ко мне, в полночь?

Не выдержав пристального взгляда Абибо, я опустил глаза.

— И ты не знаешь, где он?

— Я сказал ему, что вы добрый, хороший человек, что вы поверите ему и поможете...

— Почему он не пришел сам?

— Не посмел...

— Хочет, чтобы его простили?

— Да. Поверили и простили. Он больше не будет воровать. Он хочет жить по-человечески.

— Хочет?

— Дядя Абибо, вы верите мне?

Он, видно, не ждал такого вопроса и потому смешался.

— Верите?

— Смотря в чем...

— Вообще.

— Вообще? Вообще ты хороший парень, почему бы тебе не поверить?

— Так вот, Тавера лучше меня. Он в школе был отличником. У него девять похвальных грамот, девять! Но один раз он ошибся... Должны же человеку поверить? Если вы верите мне, поверьте и Тавере! Поступите с ним так, как поступили бы со мной... Вас все знают, уважают, все будет так, как скажете вы...

— Завтра! — сказал Абибо и погасил настольную лампу.

— Что завтра? — не понял я.

— Завтра узнаю все, завтра вечером.

Я не видел Абибо — в комнате было темно.

— Мне прийти завтра?

— Завтра вечером!

Абибо щелкнул кнопкой выключателя. Он стоял спиной ко мне, а когда обернулся, я вновь увидел его чистые, спокойные голубые глаза.

— Завтра! — повторил он и открыл дверь.

Последняя лекция — история Грузии. Половина девятого. Еще пятнадцать минут, и я пойду домой... Сейчас Тавера сидит на моей кровати, ждет меня... Абибо, наверно, уже вернулся с работы. Он тоже ждет моего прихода... Мать на кухне, сидит у окна, смотрит на часы. Она, конечно, ждет меня больше всех!..

На кафедре стоит низенький профессор. Он прекрасно читает лекции, и потому слушать его приходят все — в аудитории яблоку негде упасть...

...Вахтанг Горгасал был человеком могучего телосложения, и была в нем силища неимоверная...

...Я и Гурам сидим вместе. Гурам не сводит глаз с профессора, но думает он о чем-то своем. О чем? Наверно, о Тавере. Утром я все ему рассказал, и он обозвал меня дураком. Гулико сидит перед нами. Огненная ее голова среди стольких