— Я что-то не пойму, — заинтересовался Меркулов, окончательно взбадриваясь, — ты получил задание от моего лечащего врача? Это такая терапия — больного после операции доставать? Что ты тут отираешься, скажи на милость?

— Да нет, что ты, Костя, — смутился Турецкий. — Просто, поскольку я без апельсинов, пытаюсь вот придумать, как тебе помочь. Лежишь тут такой несчастный — слезы на глаза наворачиваются.

— Что-то незаметно.

— Они с внутренней стороны глазного яблока, — с серьезной миной объяснил Турецкий.

— Ну ты и прохвост, — оценил Меркулов, — тебе в суде надо выступать вместо твоего приятеля Гордеева. Кстати, как он поживает?

— Спасибо зарядке, — осторожно ответил Турецкий. — Нормально поживает, спасает всяких без вины обвиненных. А почему ты спрашиваешь?

— Так просто, к слову пришлось. И разве у нас есть без вины обвиненные? Советский суд — самый гуманный суд в мире.

— Так то советский, — уточнил Турецкий.

— Шел бы ты отсюда по своим делам, гражданин помощник генерального прокурора.

— Значит, ничем больше я тебе помочь не могу, — скорее утвердительно, чем вопросительно пробормотал Турецкий. Как бы про себя, но на самом деле более чем вслух.

— Я же сказал…

Не хочешь говорить — не надо, сам все раскопаю, подумал Турецкий.

— Кстати, забыл тебе сказать, Костя. Ты знаешь, кто тебя оперировал?

— Мне говорили фамилию, но я забыл, такая распространенная, русская.

— Иванов.

— Петров-Сидоров, — машинально добавил Меркулов.

— Да нет, Иванов.

— В самом деле?

— Ну конечно.

— Как-то не отложилось.

— Немудрено, — посочувствовал Турецкий.

— Кажется, хороший хирург. Ты не находишь? — Меркулов кивнул на свой живот.

— Нет, Костя. Должен тебя все-таки огорчить.

— Что — нет? — удивился Меркулов. — Плохой он хирург? Или не Иванов?

— Не Иванов, — горестно вздохнул Турецкий. — Соврал, грешен. Тебя кромсал заезжий филиппинский хирург. Голыми руками. В порядке обмена опытом. Ему разрешили попрактиковаться на удалении аппендикса. Ты как вообще, уже нормально себя чувствуешь? — сочувственно улыбнулся Турецкий.

Меркулов рассмеялся и махнул на него рукой.

Выйдя из палаты, Турецкий позвонил секретарше Меркулова и дал инструкции по поводу жены Меркулова — сообщать обо всем уже можно, навещать тоже. Об отставке он ей ничего не сказал.

13

К доктору Малышкину пришлось ехать в микрорайон «Левобережный», который располагался сразу за Кольцевой автодорогой. Гордеев ехал вдоль канала имени Москвы. Он, конечно, не чувствовал себя тут старожилом, но знал, что «Левобережный» — это достаточно молодой район города, который появился давно, но не был активно жилой частью города, и только лет тридцать назад здесь построили высотные жилые дома, а прежде были только дачи и одна школа. Теперь школ была целая куча, да и в дубовом парке разместился Государственный университет культуры.

Да, Химки стали немаленьким городом, говорят, тут что-то около четверти миллиона человек. А ведь Гордеев еще помнил не столь уж далекие времена, когда никаких пробок тут и в помине не было и, хорошенько разогнавшись, можно было проскочить и оказаться в Зеленограде или Долгопрудном.

Гордеев проехал совхоз «Химки», поставляющий продукты в военные госпитали Москвы и Подмосковья, детскую поликлинику и психиатрическую больницу № 22. Главврач был практикующим психиатром, и здесь у него был свой кабинет. Эта ситуация была для Гордеева не совсем понятной.

В кабинете Владимира Анатольевича Малышкина стоял старинный советский холодильник «Днепр», который немного рычал, из-за чего иногда приходилось повышать голос.

— Пациент подарил, — смущенно объяснил Малышкин. — Авиамеханик, мастер на все руки. Я ему говорю: спасибо, конечно, но на кой черт мне такая рухлядь? А он возражает, говорит, что отремонтировал и теперь этот ветеран еще сто лет прослужит. И действительно, рычит, но работает. Хотите минералки или еще чего-нибудь?

Гордеев не отказался.

Главврач городской станции «Скорой помощи» был высоким, сутулым мужчиной лет пятидесяти, чуть лысоватым и в очках с толстыми стеклами — настоящий Айболит. Он сразу дал понять Гордееву, что он и его коллеги считают Великанова героем-мучеником.

— Его вообще весь город обожал, — сказал Малышкин.

Гордееву подобное обобщение как-то не пришлось по душе. Возможно, потому, что последние несколько месяцев он жил в этом же самом городе и о знаменитом докторе Великанове ничего не слышал. Правда, тот уже парился на нарах, когда Гордеев появился в Химках…

— Вот как? — иронично поинтересовался адвокат. — Если вы в него тут так все влюблены, что вы же дали его посадить за здорово живешь?

— А что мы могли сделать? — возразил Малышкин. — Взять на поруки сплоченным трудовым коллективом? Не советские же времена. Да и убийство, как ни крути.

— Как ни крути, — согласился Гордеев. — Это верно. Итак, объясните мне самое главное. Я буду говорить простым, обывательским языком, ладно? Почему ваш замечательный доктор, всеобщий любимец и Робин Гуд попросту взбесился? Почему, можете мне ответить?

На удивление, Малышкин не рассердился, хотя Гордеев его, конечно, немного провоцировал.

— Видите ли, для этого у него действительно были все основания.

— Вот и объясните мне.

— Попытаюсь, — вздохнул Малышкин, — хотя, чтобы это понять, надо поездить с бригадой «скорой помощи»…

— Не дождетесь, — быстро сказал Гордеев.

— Я и не рассчитывал. Но вот посудите сами. Бригаде медиков на сборы дается пять минут. Доехать до места назначения они должны максимум за четверть часа. Но очень часто «скорую» встречают перекопанные дороги, закрытые железные двери в подъездах и неработающие лифты. Однако это не самое страшное. Люди, к которым приезжают врачи, ведут себя все опаснее. Так происходит не только в нашем городе — по всей стране ежегодно фиксируются тысячи случаев нападения на врачей.

— Есть официальная статистика?

— Смеетесь? — грустно сказал Малышкин. — Конечно, нет. Неизвестно, сколько врачей «скорой помощи» погибают или получают увечья во время исполнения своих профессиональных обязанностей. Этой статистикой не занимаются ни в Министерстве здравоохранения России, ни в МВД.

— Ну да, — подтвердил Гордеев, — разумеется. А чего вы хотели? МВД ведет учет преступлений не по профессиям пострадавших, а только по уголовным статьям. Извините, что перебил.

— Вот и выходит, что реальную картину нападений на врачей «скорой помощи» можно обрисовать только конкретными примерами, — резюмировал Малышкин.