— Что там за шум? — спросил Энтони Уолш, выходя из своей спальни.

— Понятия не имею! — ответила Джулия, присев на подоконник в маленькой гостиной.

— Красиво, не правда ли? — сказал он, глядя на видневшуюся вдали реку Святого Лаврентия. — И день какой погожий, не хочешь ли прогуляться?

— Все что угодно, лишь бы не торчать в этом отеле!

— Ну это не я его выбрал! — парировал Энтони, накидывая пуловер на плечи дочери.

* * *

Улочки старого Монреаля с их горбатыми булыжными мостовыми вполне могут соперничать с самыми красивыми кварталами европейских городов. Прогулка Энтони и Джулии началась с площади Оружейников, и Энтони счел своим долгом рассказать дочери о жизни господина Мезоннёва, чья статуя высится в центре небольшого водоема. Зевнув, она прервала его и оставила одного перед памятником основателю города — ее внимание привлек стоявший поодаль продавец конфет.

Минуту спустя она вернулась с полным пакетиком сладостей и предложила их отцу, но он отказался, брезгливо поджав губы, или «собрав их в куриную гузку», как выразились бы квебекцы. Джулия осмотрела статую господина Мезоннёва, перевела взгляд на отца, затем снова на бронзовую фигуру и одобрительно кивнула.

— В чем дело? — спросил Энтони.

— Вы похожи как две капли воды — наверное, вы бы прекрасно поладили.

И она потащила его на улицу Нотр-Дам. Энтони хотел остановиться перед домом 130, самым старинным зданием Монреаля. Он начал объяснять дочери, что это здание всегда служило приютом членам конгрегации Святого Сульпиция, одно время правившей городом.

Однако Джулия вновь зевнула, ускорила шаг и, обогнав отца, прошла мимо базилики, опасаясь, что он затащит ее внутрь.

— Ты даже не представляешь, что упустила! — крикнул он ей вслед. — Там свод расписан под звездное небо — зрелище великолепное!

— Хорошо-хорошо, теперь буду знать! — ответила она, не останавливаясь, и Энтони снова пришлось кричать:

— Здесь мы с твоей матерью тебя крестили! Джулия тотчас остановилась и подошла к отцу, шокированному ее равнодушием. Но теперь она была уже заинтригована и капитулировала.

— Ладно, пошли, так и быть, осмотрим твой звездный свод! — сказала она, поднимаясь по ступеням церкви Нотр-Дам.

Ее интерьер и впрямь являл собой изумительное зрелище. Стены центрального нефа были украшены роскошными резными панелями, а на куполе и потолке сияли яркие лазурные звезды. Восхищенная Джулия подошла к алтарю.

— Я даже не представляла, что тут так красиво, — прошептала она.

— Очень рад, что тебе нравится, — торжествующе ответил Энтони.

И он провел ее к часовне Сердца Иисусова.

— Вы правда крестили меня здесь? — взволнованно спросила Джулия.

— Конечно нет! Твоя мать была атеисткой, она никогда бы не позволила мне проделать над тобой эту церемонию.

— Тогда зачем ты меня обманул?

— Затем, чтобы ты увидела, как тут красиво! — парировал Энтони, направляясь к монументальным деревянным дверям собора.

Когда они проходили по улице Сен-Жак, Джулии показалось, что она находится на юге Манхэттена, — настолько белые фасады высоких жилых домов с колоннами походили на те, что тянулись вдоль Уолл-стрит. Улица Сент-Элен, где только что зажглись фонари, привела их к парку с аллеями и зелеными газонами. Внезапно Энтони пошатнулся и едва не упал навзничь, но успел схватиться за спинку скамьи.

— Ничего страшного, — успокоил он бросившуюся к нему Джулию, — просто еще один сбой, на этот раз отказал коленный сустав.

Джулия помогла ему сесть:

— Тебе очень больно?

— К сожалению, вот уже несколько дней как я забыл, что такое боль, — ответил он со страдальческой гримасой. — Нужно признать, что и у смерти есть некоторые преимущества.

— Прекрати болтать! Зачем ты кривляешься? Я ведь вижу, что тебе больно.

— Наверное, такая мимика тоже заложена в программу. Если человек получает травму и у него нет никаких внешних проявлений боли, это выглядит неестественно.

— Ладно, помолчи! Я не желаю знать все эти подробности. Чем я могу помочь?

Энтони вынул из кармана черный блокнот и протянул его Джулии вместе с ручкой:

— Будь добра, запиши, что на второй день правая нога стала пошаливать. И не забудь в следующее воскресенье передать им этот блокнот. Мои заметки наверняка помогут им усовершенствовать модели следующего поколения.

Джулия ничего не ответила, но, когда она начала записывать то, о чем попросил отец, у нее дрожала рука.

Энтони увидел это и забрал у дочери ручку.

— Не надо, все это пустяки, — сказал он, вставая. — Смотри, я уже могу ходить вполне нормально. Просто маленькая неполадка, которая прошла сама собой, так что не стоит ее фиксировать.

На площадь Ювиль выехала одноконная прогулочная коляска, и Джулия объявила, что давно мечтает на такой прокатиться. Сколько дней она гуляла по Центральному парку пешком, но не могла позволить себе такую роскошь — и вот теперь настал идеальный момент. Она сделала знак кучеру. Энтони с ужасом взглянул на дочь, но она дала ему понять, что не расположена препираться. Он с тяжким вздохом уселся в коляску, пробурчав:

— Мы выглядим просто смешно!

— А кто это говорил, что не нужно принимать близко к сердцу чужое мнение?

— Я говорил, но все имеет свои границы!

— Ты хотел попутешествовать вместе со мной, ну вот мы и путешествуем, — отрезала Джулия.

Энтони мрачно созерцал вилявший при каждом шаге круп коня.

— Предупреждаю тебя: если я увижу, что это толстокожее поднимает хвост, я тут же сойду!

— Лошади не принадлежат к семейству толстокожих, — возразила Джулия.

— С такой-то задницей?! Нет уж, позволь мне в этом усомниться!

* * *

Коляска остановилась в старом порту, возле матросской таверны. Гигантские зернохранилища на причале, там, где прежде стояла ветряная мельница, не позволяли разглядеть противоположный берег. Казалось, эти величественные округлые сооружения выныривают прямо из воды и упираются макушками в ночной небосвод.

— Слушай, пойдем отсюда! — недовольно сказал Энтони. — Мне никогда не нравились эти бетонные монстры, заслоняющие горизонт. Не понимаю, почему их до сих пор не снесли.

— Я думаю, потому, что они являются национальным достоянием, — ответила Джулия. — И кто знает, возможно, через какое-то время люди будут находить в них определенный шарм.

— Я этого не увижу: к тому времени меня уже не будет на свете, и могу держать пари, что тебя тоже!

И он повел дочь по набережной старого порта. Они шли по зеленой аллее вдоль берега реки Святого Лаврентия. Джулия шагала чуть впереди отца. Вечерний ветерок вздымал прядь ее волос.