— А как насчет электричества? — спросил ее Макс.

— Свечки, — парировала она, — фонари.

Он принес бы много книг, чтобы читать для развлечения. Ему нужно было бы найти хижину с камином для обогрева. Макс прокомментировал тогда, что она говорит так, будто немного завидует этому беглецу, а она сказала, что, наверное, так оно и есть. Их жизнь стала слишком сложной. Нужно было заботиться о двух домах, в Малибу и Монтане. Было слишком много денег, за которыми надо было следить. Всего слишком много в их жизни, сказала она тогда. Заметив беспокойство на лице мужа, она заверила его, что очень счастлива и благодарна за все то, что у них есть, и отвернулась от густого леса и брошенных домиков. Ей тогда и в голову не пришло, что однажды она сама станет тем беглецом из ее фантазий.

И жить в бегах у нее получалось гораздо лучше, чем она могла себе когда-либо предположить. Она стала настоящим специалистом по прятанью машин, например. Это оказалось удивительно легко. В этих краях много необжитых мест, и, если вы захотите немного пройтись, оставив машину, вы без проблем можете это сделать. Перед своим мнимым самоубийством она арендовала машину в одном из так называемых пунктов проката «старого железа».

Осуществив радикальную хирургическую операцию на волосах и надев парик и большие солнцезащитные очки, она посетила арендодателя машин, изменив при этом голос. Она воспользовалась фальшивыми водительскими правами, которые ей удалось раздобыть через какой-то теневой интернет-сайт за две тысячи долларов. Клерк, тем не менее, смотрел на нее с подозрением, заставляя ее сердце биться так сильно, что она боялась, не заметно ли это через ее плотно облегающую кофту бродяжного вида. Но он дал ей ключи от машины, и она отправилась в путь.

Сначала, сняв номера, она спрятала машину далеко в горах на востоке Лос-Анджелеса. С хорошо оплаченной помощью парня, который сделал ей водительские права, она поменяла номера на арендованной машине и пустила ее под откос расщелины, а потом взяла другую машину. Еще дважды поменяв машины, она доехала до Западной Виргинии, где оставила последний арендованный автомобиль на прогалине, которая, казалось, была свалкой машин. Там уже стояло четыре или пять легковушек, ни одна из них, правда, не была такой новой и сверкающей, как ее недавно арендованная машина. Но Зои знала, что потребуется совсем немного времени, чтобы она выглядела так, будто тут ей и место.

Затем она провела пару часов в старом заброшенном сарае, готовясь к возможному приезду Марти в соответствии с их планом. Оттуда она практически весь день шла пешком сквозь заросли к своему новому дому. У нее был компас, карта, которую она сама нарисовала, и прекрасная способность ориентироваться в пространстве, которая редко ее подводила. У нее, к сожалению, был еще и тазобедренный ревматизм, и той первой ночью, лежа на надувном матрасе в лачуге, ей явно очень не хватало грелки. Потребовалось несколько дней отдыха, прежде чем она опять смогла ходить не хромая, но теперь с ней все было в порядке. На самом деле, после того как она несколько недель носила дрова и ходила по лесу в поисках дичи, она чувствовала себя как никогда сильной.

Теперь Зои вошла в лачугу, чтобы взять миску для тушеного мяса, а когда вернулась на поляну, отвратительная желтая собака уже опять была там; она сидела на открытом пространстве между костром и зарослями. Собака посмотрела на нее, потом на котелок с мясом, затем опять на нее. Зои поборола желание швырнуть бедному созданию кусок кролика. Вместо этого она осторожно сняла котелок с костра и внесла его в лачугу, закрыв за собой дверь. Не нужно навлекать беду.

Она сидела на софе и ела, пытаясь мысленно представить календарь на июнь. Если она правильно высчитала дни, то побег Марти должен был состояться вчера или позавчера. В воображении Зои побег был всегда успешным, хотя она знала, что план был полон трудностей. Она весьма смутно представляла себе, как надзиратель вытащит Марти из Чоучиллы, но верила, что жадность побудит его действовать хитро и умело. Марти говорила ей, что выбрала для осуществления побега самых алчных, наименее нравственных и наиболее аморальных надзирателей. Зои потеряла мужа, а теперь она могла потерять и дочь из-за неправильно работающей системы правосудия. Ее красота ускользала от нее, ее голос уже давно был потерян. Но у нее еще оставались деньги. И тратя их всю жизнь, она знала, что за деньги можно купить что угодно и кого угодно. Марти всегда хорошо разбиралась в людях, и она правильно разобралась в надзирателе. Ему нужно будет достаточно денег, чтобы поделиться с двумя другими надзирателями, сказал он, и Марти просто утроила его вознаграждение. Этих денег хватило бы, чтобы соблазнить Папу Римского, подумала Зои. Так что все должно было идти по плану.

Впрочем, мысли о том, что Марти придется вести переговоры с тюремными охранниками, были сродни пытке, как невыносимо было думать, что она сидит в тюрьме за то, чего не совершала. Марти в тюрьме! Зои винила только себя за то, что ее дочь оказалась в этом положении. Ей следовало нанять хороших адвокатов. Она обратилась к «Сноу, Сноу и Беренски», потому что они на протяжении многих лет вели дела семьи, но уголовное право не было их козырной картой.

Они подвели Марти. Кто-то сказал, что машина, «точно такая же», как «ауди» Марти Гарсон, была припаркована перед домом Тары Эштон в день, когда актрису убили. Марти даже не была знакома с Тарой Эштон, и тем более у нее не было мотива ее убивать. Тара была молодой актрисой Голливуда, темпераментной, с красивым экзотическим лицом, ошеломительным телом, черными, как смоль, вьющимися волосами и неоспоримыми способностями, выделяющими ее среди новеньких актрис, которые были просто красивыми. Кто-то еще засвидетельствовал, что видел, как женщина, «очень похожая» на Марти Гарсон, выходила в тот вечер из дома Эштон. Они поклялись в этом, и Зои не могла сказать, то ли они искренне верили, что видели Марти, то ли кто-то, возможно, платил им, чтобы они так говорили. Но с какой стати кому бы то ни было подставлять Марти?

На месте преступления не было отпечатков пальцев: кто бы ни совершил это убийство, он (или она) был в перчатках или вытер все следы. Прокурор заявил, что у Марти был мотив. Таре Эштон недавно дали роль в фильме, роль, которая предназначалась для Зои. Роль, написанную для Зои, для женщины в возрасте Зои. И вдруг сценарий был изменен под Эштон. О, это было больно! Никто прямо не говорил, что Зои была слишком стара для той роли, но как это можно было отрицать, когда первые страницы газетенок напечатали разделенную пополам фотографию — «испорченная» временем Зои и рядом свежая улыбающаяся Эштон?

Так что прокурор легко состряпал обвинение против Марти, ссылаясь на ее близость с Зои и желание защитить свою мать. Довод, на самом деле, был ошибочным. Они с Марти совсем не были близки, и она сомневалась, что Марти знала, что роль в фильме передали Эштон. Но Зои не собиралась отрицать эту связь с дочерью. Она лелеяла мысль о том, что Марти действительно ее любит, это было драгоценной фантазией. И несмотря на то что она, естественно, была шокирована убийством, мысль о том, что Марти могла прийти на ее защиту, тронула ее. Однако она была уверена, что причиной убийства Эштон была не любовь Марти к матери, а нечто совсем иное. Ведь кто-то забил Тару Эштон до смерти молотком! Марти не была способна на такое насилие. Но никто, казалось, не был заинтересован в поисках другого подозреваемого, и именно в этом, по мнению Зои, адвокаты Марти дали маху. Они должны были копать глубже: у Тары Эштон, конечно же, были враги, и у них было больше мотивов убить ее, чем у Марти Гарсон. Красное лицо Марти во время чтения приговора, вынесенного присяжными, будет преследовать Зои всю ее оставшуюся жизнь. Ей было двадцать восемь лет, но Зои видела в огромных голубых глазах дочери лишь ребенка, которого она так страстно хотела иметь, но при этом не знала, как быть ему матерью; маленькую девочку, которую она оставляла на попечение нянек, в то время как делала свою карьеру; подростка, которого она отправила в школу-интернат. Неудивительно, что Марти воздержалась от карьеры в Голливуде, которая так поглотила ее родителей, и предпочла более спокойную жизнь за компьютерным экраном в качестве программиста.