Море было такое гладкое, такое светлое, что тот, кто Долго на него глядел, потом не сразу мог различать контуры предметов. «Баклан» оставлял за собой кривую серебристую борозду. Провожавшие, по привычке и следуя традиции, постояли минуту, посмотрели вслед катеру, затем медленно направились к площади. Какой-то рыбак, только что насадивший на свой гарпун осьминога, пытался его снять, а щупальца животного обвивали его татуированную руку.

Поль, свежий как огурчик, уже стоял за стойкой «Ковчега» и наливал клиентам белое вино. М-р Пайк, успевший одеться, сидел за столиком и ел яичницу с беконом.

Мегрэ выпил стаканчик и поднялся к себе. Немного погодя, когда он стоял со спущенными подтяжками у окна и брился, кто-то постучал в дверь.

Это был англичанин.

— Я вам не помешаю? Разрешите?

Он уселся на единственный стул и долго молчал.

— Я провел часть вечера за беседой с майором, — сказал наконец англичанин. — Знаете, майор Беллэм был одним из наших самых знаменитых игроков в поло.

М-р Пайк, вероятно, был разочарован реакцией, вернее, полным отсутствием реакции у Мегрэ. У комиссара было смутное представление об этом виде спорта. Он знал только, что играют верхом и что не то в Булонском лесу, не то в Сен-Клу существует весьма аристократический клуб игроков в поло.

М-р Пайк с невинным видом протянул ему руку помощи:

— Он младший в семье.

Для м-ра Пайка это говорило о многом. Ведь в Англии, кажется, в аристократических семьях наследником титула и состояния является старший сын, а остальные сыновья вынуждены делать карьеру в армии или на флоте.

— Его старший брат — член палаты лордов. Майор выбрал индийскую армию.

Наверное, то же самое, только наоборот, происходило и с м-ром Пайком, когда Мегрэ с недомолвками рассказывал ему о таких людях, как Шарло, г-н Эмиль или Жинетта. Но м-р Пайк был терпелив и, не подавая вида, ставил точки над «и» с удивительной быстротой.

— Человеку с известным именем неприятно жить в Лондоне, если он не занимает видного положения. В индийской армии очень увлекаются конным спортом. Чтобы играть в поло, необходимо иметь несколько пони, целую конюшню.

— Майор никогда не был женат?

— Младшие сыновья редко женятся. Взяв на себя заботы о семье, Беллэм вынужден был бы отказаться от лошадей.

— И он предпочел их?

М-ру Пайку это совсем не казалось удивительным.

— По вечерам холостяки собираются в клубе, единственное их развлечение — выпивка. Майор за свою жизнь очень много выпил. В Индии он пил виски.

К шампанскому он пристрастился только здесь.

— Майор не сказал вам, почему решил обосноваться на Поркероле?

— С ним случилось несчастье. Из-за неудачного падения с лошади он в течение трех лет был прикован к постели, причем половину времени лежал в гипсе. Когда он встал на ноги, ему сообщили, что отныне верховая езда ему запрещена.

— Поэтому он и покинул Индию?

— Поэтому он и живет здесь. Я убежден, что в разных местах с подобным климатом, на Средиземном море или в Тихом океане, вы можете встретить пожилых джентльменов вроде майора, которые слывут за оригиналов. У них нет средств поселиться в Лондоне и вести жизнь, приличествующую их рангу, а из-за приобретенных ими привычек на них косо смотрели бы в английской деревне.

— Он не говорил вам, почему не раскланивается с миссис Уилкокс?

— Мне это и без того ясно.

Следовало ли выяснять? А может быть, м-ру Пайку не очень хочется слышать, что говорят о его соотечественнице? Ведь для него м-с Уилкокс представляет в женском варианте то, чем был майор в мужском.

Вытирая лицо, Мегрэ думал, надеть ли ему пиджак.

Инспектор Скотленд-Ярда был в одной рубашке. Было уже жарко, но комиссар не мог, как его стройный коллега, позволить себе ходить без подтяжек, а человек без пиджака в подтяжках всегда напоминает лавочника на пикнике.

Пришлось надеть пиджак. Больше в комнате делать было нечего. Поднявшись со стула, м-р Пайк добавил:

— Несмотря ни на что, майор остался джентльменом.

Мегрэ спустился по лестнице, англичанин последовал за ним. Он не спрашивал у комиссара, что тот собирается делать, но и не отставал от него ни на шаг, а этого уже было достаточно, чтобы день у Мегрэ был испорчен.

Он почти решил, — конечно, оттого, что рядом был английский коллега, — вести себя в это утро как высокопоставленный полицейский чин. Обычно комиссар уголовной полиции не бегает по улицам и не рыскает по бистро в поисках убийцы. Это важный господин, который проводит большую часть времени в кабинете, командуя, как генерал в своем штабе, маленькой армией бригадиров, инспекторов и техников.

Мегрэ никогда не мог на это решиться. Он, как гончий пес, не мог обойтись без того, чтобы самому не шарить, вынюхивать, скрестись, втягивать носом запах.

За первые два дня Леша проделал значительную работу и вручил Мегрэ донесение о всех допросах, которые успел провести.

Мегрэ поместился в углу ресторана, который все утро был свободен, и детально изучил бумаги, переданные ему Леша.

Затем, бросив тревожный взгляд на м-ра Пайка, спросил:

— У вас в Англии случается, что ваши коллеги по Скотленд-Ярду бегают по улицам, как новички?

— Я знаю по крайней мере трех или четырех, которых никогда не увидишь в кабинете.

Тем лучше! Мегрэ тоже не собирался сидеть на месте. Он начинал догадываться, почему поркерольцев всегда можно встретить в одних и тех же местах. Это был инстинкт. Их невольно притягивали солнце и красота пейзажа. Вот, например, сейчас Мегрэ и его спутник без всякой цели вышли на улицу, почти не отдавая себе отчета в том, что спускаются к гавани.

Мегрэ был убежден, что, если бы случай заставил его провести остаток дней на острове, он каждое утро совершал бы ту же прогулку и в этот час в зубах у него была бы лучшая из трубок, которые он выкуривает за день. Там, по другую сторону залива, возле мыса Жьен, «Баклан» выгружал пассажиров. Даже невооруженным глазом удавалось различить катер, казавшийся маленьким белым пятнышком.

Немой скоро погрузит ящики с овощами и фруктами для мэра и для кооператива, мясо для мясника и мешки с почтой. Люди, вероятно, сядут на катер, как сделали это накануне Мегрэ и м-р Пайк, и, без сомнения, так же ослепнут от восторга, увидев морское дно.

Матросы на большой белой яхте драили палубу песком. Это были люди средних лет; время от времени они ходили пропустить рюмочку к Морену Бородачу: они не якшались с портовым людом.

Справа от порта по другому склону скалы извивалась тропинка, которая вела к хижине. Дверь хижины была открыта.

На пороге сидел рыбак. Голыми пальцами ног он придерживал натянутые сети, а в его ловких, как у вышивальщицы, руках сновал челнок, при помощи которого он чинил сети.