– Слушайте, что вы там возитесь? – сонно спросила Кристина.

Алка открыла все задвижки и попыталась сдвинуть дверь купе. Ей это не удалось, что-то мешало. Алка напрягла свой могучий организм и рванула дверь. Дверь сдвинулась, получилась щелочка, только чтобы пролезла рука. Алка схватила Надеждин зонтик и сунула его в щель. Не встретив сопротивления, зонтик выскользнул у нее из рук и упал в коридоре на что-то мягкое. За дверью раздался тяжелый вздох и шевеление. Алка присела на корточки и пошарила в щели над полом.

– Там кто-то лежит. В шубе кто-то!

– Ты что – рехнулась? Летом – в шубе? – изумилась Надежда.

– Ну да, точно в шубе, натуральной, он и дверь не пускает. А, надоело мне это все! – Она сунула в дверь ногу и пнула как следует то, что лежало на полу в натуральной шубе.

За дверью раздался жуткий взвой, тот, в шубе, вскочил, Алка от неожиданности дернула дверь и сама себе прищемила этой дверью ногу.

– Мамочки! – заорала она в полный голос.

Кристина мигом скатилась с верхней полки и приняла боевую стойку.

– Отойди! – крикнула она Алке.

– Да не могу я, нога у меня там!

Надежда уже дергала дверь, которую теперь никто не держал, кроме самой Алки. В коридоре слышались голоса и лай сенбернара. Наконец дверь открыли, Алка похромала в туалет, сонный проводник шипел на хозяйку сенбернара, грозил штрафом. Женщина совершенно ошалела, к тому же еще из купе послышался дружный ор проснувшихся детей.

– Понимаете, – плачущим голосом объясняла она Надежде, – ему в купе жарко, и он все время чешется, а я спать не могу.

– Понятно, вот почему дверь тряслась!

– Мы к свекрови едем в Хаапсалу отдыхать, а его оставить не с кем.

– Но почему он выбрал дверь именно нашего купе? – возмущалась вернувшаяся из туалета Алка.

– Алка, успокойся, ну почесался немного. Женщине и так несладко – двое детей маленьких, сенбернар, да еще к свекрови на все лето едет. Вот человеку не позавидуешь! И помочь ничем нельзя, что тут можно сделать?

– Как что? – удивилась Кристина. – Не кормить сенбернара, чтобы он съел детей и свекровь, вот и все.

– Ну, это уж слишком крутые меры!

– Зато действенные!

Поезд приближался к границе, попугая запихали в Кристинин дорожный несессер и стали ждать проверки. Вот поезд остановился, и сразу же зашумела-затопала по вагону толпа пограничников в «пятне». Заговорила рация. Алка поежилась:

– Я чувствую себя преступницей! – громко прошептала она.

– Молчи ты! – рассвирепела Надежда. – Они же по лицам нашим все поймут! Реквизируют попугая, еще и штраф заплатить придется, а у нас денег – кот наплакал.

– Расслабьтесь, – посоветовала Кристина, – подумайте о чем-нибудь приятном.

Надежда стала вспоминать, как они с мужем три года назад гостили в Кракове у его двоюродной сестры и как им там было хорошо. Алка вдруг прыснула.

– Ты что?

– Ой, не могу, я вспомнила, как собиралась этого, с тимофеевской работы, утюгом пытать, какая у него была рожа!

– Ну, вспомнила приятное!

Открылась дверь, на пороге стояли пограничники. Цепко оглядев всех и вся, они разделились – один уткнулся в поданные паспорта, а второй потребовал поднять полки, обшарил постели, место для багажа и даже снял потолок и посветил туда фонариком.

– Наркотики, оружие? – грозно спросил таможенник. – Откройте чемодан!

«Интересно, почему, когда я пересекаю границу, мне кажется, что у меня в чемодане килограмм героина», – подумала Надежда. – И что характерно, такие мысли возникают у меня только тогда, когда проверяют наши. Как только переедем границу, я успокаиваюсь».

Таможенник что-то спросил у Кристины, та в ответ показала ему какую-то бумагу, он кивнул головой и ушел.

– Свою границу проехали, теперь эстонцы придут!

Несессер с Кешей стоял на нижней полке рядом с Кристиной, она расстегнула «молнию» пошире, чтобы птичка не задохнулась. Надежда хотела спросить Кристину, какую бумагу та показала таможеннику, но передумала.

Вошел немолодой седоватый эстонский таможенник.

– Тере – здравствуйте! – приветливо поздоровался он. – Таможенный контроль. Что везете?

– Ничего! – одновременно ответили Надежда с Алкой. – Ничего такого!

В это время попугай, которому стало скучно сидеть в темной душной сумке, решил напомнить о себе.

– Привет! – заорал он из сумки Алкиным голосом.

Таможенник удивленно покосился на Алку, но ничего не сказал, он в это время рассматривал Алкин открытый чемодан.

– Это же «Ариэль»! – заорал попугай опять-таки Алкиным голосом.

– Ты что, «Ариэль» с собой брала? – спросила Надежда, чтобы придать хоть какой-то смысл высказываниям попугая.

– Нет, конечно, – сообразила ответить Алка, – надеюсь, в Таллине есть «Ариэль», а то ничем другим стирать не могу.

Едва только таможенник успокоился, как попугай опять принялся за свое:

– Ар-ристон! Стир-рает лучше всех!

– Далась тебе эта стирка! – Надежда уже начала нервничать. – Ни о чем другом думать не можешь! И потом, что это ты на «Аристоне» зациклилась? У меня, например, «Сименс», очень приличная машина, немецкое качество.

– Бар-рахло!

– Ну уж, с тобой и поспорить нельзя, сразу оскорбляешь чужие стиральные машины.

Попугай убыстрил темп, и Надежде приходилось, чтобы успеть вставить свои ответы между его репликами, произносить слова со скоростью пулеметной очереди.

– Тетя Ася пр-риехала! – Как видно, попугай зациклился на телевизионной рекламе и решил продемонстрировать эстонскому таможеннику все свои познания в этой области.

– Что ты, Алка, какая тетя Ася? Вряд ли она успела доехать поездом раньше нас из своего Владивостока, а самолет она не переносит.

Надежда понимала, что болтает чушь, но ничего умного в голову не приходило.

– Катастр-рофа!

– Естественно, она боится катастроф и потом, ее укачивает в самолете.

Надежда заметила, что брови таможенника удивленно ползут вверх, а рот открывается помимо его воли. Стоявший рядом с ним молодой красавец-пограничник реагировал на их разговор с попугаем не так сильно, видно, по молодости лет хуже понимал русский язык.

– Эффер-ралган! Живите без боли!

– Опять ты, Алка, все перепутала, от самолета помогает не эффералган, а бонин или стугерон, я принимала и прекрасно чувствовала себя всю дорогу.

Попугай не нашелся что ответить и вдруг чихнул, вернее, повторил тот звук, который обычно издавала Алка, когда чихала. Чихала Алка всегда очень громко и минимум четыре раза, а иногда и пять. Все ее близкие об этом знали и никогда не говорили ей «Будь здорова!», пока не пройдет хотя бы три чиха, чтобы не испортить Алке все удовольствие. Попугай чихнул второй раз, и, поскольку Надежда молчала, ожидая продолжения, то в разговор вступила Кристина.