До тех пор я не осознавал сути того, что сделал, и даже в тот момент не понимал истинных последствий моих действий. Я не понимал, что моему отцу придется выбирать, кого из нас защищать: меня или Фрэнки. Будь моя воля, я предпочел бы, чтобы он позволил мне гнить в тюрьме, если бы рядом со мной гнил Лукас. Но он так не поступил. И я знал, что его убедила Фрэнки. Я не защитил ее, а она защитила меня. Она уговорила моего отца пойти на сделку с мистером Восом, хотя я возражал.

Он не прислушался к моим словам. Ему было неважно, что я решил избить Лукаса, отлично зная, что мне придется за это заплатить. Он был нашим отцом и пытался защитить своих детей наилучшим образом, который был ему доступен. Я ненавидел его за это решение. Ну почему он выбрал меня, а не Фрэнки, когда он был ей так нужен?! Когда ей были нужны мы оба. Я подвел ее, и наш отец предпочел защитить не ее, а меня.

Отлично помню лицо матери, когда я вернулся домой. На нем было написано такое облегчение. Она так радовалась, что опять может коснуться меня. Мама провела ладонями по моему лицу, рукам, телу, и, думаю, потом она целый месяц не сводила глаз с Фрэнки и с меня. И не потому, что она не доверяла мне. Ее напугало то, что произошло с ее детьми.

Но я сам сделал свой выбор, а Фрэнки нет. И больше всего моя мать страдала именно из-за Фрэнки. Я смотрел в глаза моей сестры и видел, что в них не осталось жизни, и это убивало меня. Я не мог представить, что чувствуют сейчас мои родители.

Джози покачала головой, отступила, и на лице ее отразилось отвращение. Как ей может претить то, что сделал я, ведь она узнала, на что способен ее сводный брат?

– Значит, вот что напрягает тебя? – Я рывком открыл шкафчик и грохнул его дверцей по соседнему. – После всего, что ты узнала, тебе претит то, что сделал я?

Я засмеялся, но в моем смехе звучала злость.

– Что? – спросила она, но я не отважился посмотреть на нее. Я чувствовал, что мною овладевает гнев. Я не мог избавиться от этого гнева. От этой злости.

Я рывком вытащил из шкафчика одежду и бросил ее на скамейку, рядом с которой стояла Джози.

– Я не…

Я повернулся к ней, и слова застряли у нее в горле. Наверное, она увидела мою злость – я больше не мог ее скрывать. Если она хотела правды, то сейчас она смотрела ей в лицо. Настоящая правда, от которой не могли спрятаться ни я, ни она. Ее брат – говнюк, и я ничем не лучше.

Я перенял у него то, что ненавидел в нем больше всего, и сделал с его сестрой то же самое, что он сделал с моей. Я взял ее чувства и использовал их против него. Я использовал ее, и теперь уже ничего не исправишь.

Она не Фрэнки, и я знал, что это другое, но одновременно то же самое.

– Тебе лучше уйти.

Я кивнул на дверь, затем уставился на нее. Необходимо, чтобы она ушла, прежде чем я совершу какую-то глупость. Мне не под силу стать тем парнем, который ей нужен, которого она хотела. Я не способен ни на что хорошее, когда она смотрит на меня с таким выражением лица, а мною владеет сумасшедшая злость.

Но на самом деле я вовсе не хотел, чтобы она уходила. Вот бы запустить руки в ее волосы, прижать ее к шкафчику и больше не отпускать. Она мне нужна! Моя потребность в ней куда больше, чем простое желание, и я знал, что сейчас ей необходимо уйти.

Если Джози останется, я, возможно, не смогу контролировать себя, ведь уже сейчас я держусь из последних сил, и ее присутствие мне совсем не помогало.

Она – как нож, который мог разрезать меня на части. Джози могла уничтожить мою выдержку касанием руки, и мне казалось, что ее прикосновение может стать смертельным.

Сейчас я мог видеть только ее одну, лишь она и имела значение, и мне было тошно оттого, что я не способен видеть ничего, кроме нее. Она стала моим слабым местом, и я знал: Джози погубит меня. Она и ее прекрасные губы и ее дерзкие слова.

– Перестань указывать, что мне делать.

Джози сжала кулаки – оказывается, злость переполняет и ее. Но неважно, злится она на меня или нет. Важнее сейчас другое: если она и дальше будет смотреть на меня так, мне станет безразлично, презирает она меня за то, что я натворил, или нет.

– Сейчас мне не до этого.

Я захлопнул дверцу шкафчика и сделал шаг в сторону, чтобы выйти из поля ее зрения. Ничего хорошего точно не выйдет, мне надо одеться и уйти до того, как она увидит выпуклость под полотенцем и желание в моих глазах.

Кэми только что рассказала ей все, а я мог думать только о том, как легко я мог бы взять ее на этой скамейке. Коротенькая юбочка этому не помешала бы, и я знал, что ее желание оказалось бы таким же сильным, как и мое.

– Значит, все решаешь только ты? – Она помахала рукой, показывая то на меня, то на себя.

– По-моему, на вечеринке в прошлый уик-энд решал не я, а ты.

Я ухмыльнулся и тут же пожалел о своих словах. Возможно, я и дал ей возможность сделать первый ход, но и все мое существо жаждало ее. Я хотел ее куда больше, чем она меня.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но заколебалась. Она вдруг уставилась на свои ноги, словно сомневалась в себе самой и колебалась относительно того, что она может, а чего не может мне сказать. Но в этом был виноват я.

– Что? – спросил я, вцепившись в полотенце.

– Ничего. – Она покачала головой и чуть отступила.

– Нет, скажи!.

Мне необходимо знать, что она собиралась сказать. Отчаянно хотелось услышать от нее хоть что-то, лишь бы отвлечься от того, что я чувствовал в этот момент.

– Зачем? – Она посмотрела мне в глаза. – Чтобы ты мог использовать мои слова против меня?

Справедливый упрек, и я это знал, слышать его невыносимо.

– Сейчас мне не до того, я хочу только одного – прижаться к тебе.

Ее взгляд скользнул по моему телу вниз и остановился, упершись в мой член. Тот дернулся под полотенцем, уже очень твердый, и я чуть не умер, когда она слегка высунула язык и облизнула губы.

– Не делай этого! – Мой голос был груб и властен, но она не слушала меня.

– Не делать чего? – Она по-прежнему не смотрела в глаза.

– Вот этого!

Я взял ее за подбородок, приподнял голову, чтобы она посмотрела на меня, и провел своим шершавым большим пальцем по ее нижней губе… и этого хватило, чтобы я утратил всякий контроль над собой.

– Я ничего не делала, – произнесла она с придыханием и обольстительно, звук ее голоса объял все мое тело.

– Тебе лучше уйти, – повторил я, но она не слушала меня.

Ее взгляд опять медленно заскользил по моему телу, и я почувствовал, что он оценивает каждый его дюйм. Мне не хватало выдержки отойти от нее – я не настолько владел собой.

Я подошел к ней так близко, что между нами почти не осталось места, и мое тяжелое дыхание слилось с ее. Я действовал на нее так же, как и она на меня, и мне стало муторно от нерешительности в ее глазах, все еще шарящих по моему телу. Эта девушка могла бы убить меня своим прикосновением, но не решалась дотронуться до меня. Но тут что-то в ней перемкнуло, что-то вырвалось на волю, и от ее нерешительности не осталось и следа.