Лагуна изнутри походила на что-то между из картин старых мастеров сюрреализма и классического стиля дадаистов: тонкие стены с чудаческими панно обладали удивительной легкостью вкупе с резиновой пластикой, и выступали в роли медитативного инструмента, с помощью которого можно было достигать различных эмоциональных, экспрессивных или еще каких эффектов. Мять, рвать, есть их или просто смотреть совершенно не возбранялось, потому временами эти стены приобретали очень фантастический ландшафт, который мог вскружать, будоражить или успокаивать воображение.

Комната, в чьи недра двоица направлялась, имела в обиходе машину с авто-записью и синего часового, который вел такую же запись, но рукописным методом. Миста С часто задавал вопрос о целесообразности такого подхода. Но как им было однажды сказано их родительницей, Мадам Р: «Вашему уму не должно быть дела до бумажно-информационного оборота, для этого есть специально обученные люди. Вы занимаетесь «Доставками», вот на их философию и направляйте свой взор!» Какая мудрая женщина!

Промашка с Яном Крейцером могла им стоить очень много, но по счастливой случайности или совсем даже не случайности, а по волне закономерному ходу вещей, многое удалось разрешить без крови. Это «многое» лагуномолодцам сейчас и предстояло задокументировать.

– Этот жук, чья красота блюдет волны вне нашего Дома, такой огромный, что его хватит на пропитание в течении десяти земных лет! – Восторженно воскликал Синяк, деловито шевеля грузными конечностями, в которых находились ручка и бумага. – Такое последний раз я наблюдал, когда был маленьким ребятенком. В нашу пустынную деревню близ розового моря прибыла такая же махина. Нам сразу почуялся ее аромат. Тогда казалось, что все остальное не имеет никакого значения, ну мы и прикончили эту дарованную свыше славность.

– А как вы могли убить корабль, он же нематериальное существо, а воздушно-капельная проекция? – Спросила Диана, совершая едва заметные движения носом, пытаясь уловить аромат этого самого корабля. Девушке послышалась вполне себе парфюмерная троица: карамель, роза и соль.

– Приманили янтарное тело в свой большой сарай, в котором раньше разделывали китов, и осушили горячий воздух вокруг нашего будущего многомерного ужина. Так и получилось обездвижить Корабль, по-вашему, а по-нашему мы его называли Жук-Тараканыч солнечных кровей. – Говорил Синяк. Видно было, как он гордится тем, что участвовал в миражной бойне.

Лагуномолодцы не стали продолжать беседу, а то еще гляди, разрушили бы драгоценное воспоминание. Началась выкладка произошедшего. По ходу дела машина иногда попискивала, а синячок покрякивал.

Пока информация разливалась на электронных и бумажных носителях, Мадам Р тайно проникла в солнечный саквояж иноземца. Она рассматривала Корабль со всей любовной дотошностью, с интересом и трепетом. Проследить за ходом сего душевного «разговора» давних приятелей оказалось не под силу Лагуне, да и куда ей, раз она являлась только очень ценной игрушкой в руках достопочтенной Мадам. Светящиеся оттенки ее ментальных движений выгодно оттенялись в кружащем вокруг гомоне молодых мыслей. Красочных, но часто почти бестолковых. Она являлась эталоном слезного очарования и яркой звездой металлического блеска. Ничья красота в данных местах не могла соперничать с ее.

Войдя в каюту, отделанную натуральным золотом и перьями желтых птиц, и оказавшись в центре, женщина опустилась на колени, принимая и снаружи, и внутри вид емкой пустотности. Нет мыслям, нет продвижению идейного потока, ибо здесь нужна была концентрация. Достигнув нужного состояния Мадам откинула голову назад, на сколько ей позволяла собственная физика, и принялась шептать варварские словоблудные кручения.

Сказка о Нептуне и Уране здесь выступала как необходимый фон, потому и заиграла в каюте бесхитростная атмосферная музыка, настраивающая человеческие сферы на сверхчеловеческий полет. Данное помещение неизменно, с отличием чувствовало настроение «всяк» входящего. Хотя конечно же «всякому» сюда ход был воспрещен, ибо то была индивидуальная комната, принадлежавшая исключительно женщине в белом.

Конструкция из слов привела в материальное воплощение тонкий экран из жидкой алмазной крошки. Мадам намеревалась получить информацию о Крейцере, ведь ставки внешнего мира были так высоки. Экран имел свойство идеально сообщаться с разумом вызвавшего его оператора, поэтому на алмазной глади проступили слова приветствия и следующее за ним предупреждения об ответственности перед законом номер Пси, который гласил:

«Каждый многоуважаемый член нашего общества должен нести алтарь внимания и обладать равноудаленными привилегиями А и Б класса. В противном случае, вся полученная информация в дальнейшем будет изъята Поручиками, а оператор заточен в умиротворительную камеру на 75 галактических лет. С уважением Нимезис Крати и Фольги Крю». Так как Мадам Р обладала всеми этими атрибутами, который ей давал высший статус, то она просто пробежала вперед, пролистнув пресловутое предупреждение, намереваясь как можно скорее приступить к сути интересовавшего ее вопроса.

Перед взором женщины возникла перепончатая рассредоточенность, имевшая в себе множественные дыры разной степени свечения. Галактики стужались мерным налетом, скапливаясь в рукавах особо тяжелых черных дыр. Сеть Вселенной, которую, по обыкновению, показывали в ученических кроличьих норах на занятиях по астрономии и астроградусах, имела с реальностью не то, чтобы мало общего, но по натуре своей выступала как бы гремучей разветвленной звездой. А по-простому: реальная картина во много крат превосходила подаваемый молодняку суп.

Космическое путешествие началось не так как хотелось Мадам: темные кручи первое время не хотели показывать стороннему наблюдателю свою инакую природу. Решение нашлось быстро, нужно было дать Космосу приятный бонус в виде неведомой грани, позволяющей просачиваться между сознательным конструктом и бессознательной синусоидой. Граница познаваемого в этом случае сдвигалась на движимое Все, а именно: на пространство целой всевозможности. Самые разные стороны принимались пестреть, высвечиваясь музыкальными сполохами в голове у наблюдателя. Мадам Р желала решительно углубиться в суть вопроса, а потому приказала экрану представить область, где сейчас блуждает Ян.

Находиться в постоянном желании чего-либо не является медитативной стороной медали, а только глубже заталкивает в прелестное сновидение золотого блеска. Поклонение материальным благостям низводит сияющее естество до капельки на побегушках у своего капризного царя – океана. Но ведь алмазные экраны учили другому, прививали другое состояние реальности. Оно было не смешиваемо с разноцветными шариками из бутика мадемуазель Тюро. Да уж, славные времена подходят к очередной преобразующей границе, а там…

Непомнящая себя геометрическая форма Крейцера песцом метнулась к облаку Немезиды, где глубокий синий зачинал свое начало. Ян туманно распылял свое пространное желание «исчезнуть» среди обступавшей его ветхой справедливости. Любое начинание здесь завершает свой ход, открывая дверь окончанию.

Мерцелла была всем, он это ощущал отчетливо, насколько ему вообще позволяла его сознательная форма. Дочь рассыпалась на мельчайшую пыль, преобразившись во все многообразие вещества. А вещества этого было немерено в Космосе, что во внутреннем, что во внешнем.