— О! Воспоминания… — промолвил Ландрекур.

— Я тоже так думаю, — одобрила она, — воспоминания, если говорить по сути, я их терпеть не могу.

Он сделал вид, что не понял.

— Пойдемте, пойдемте, — сказал он, — нам нужно поторопиться, едем. А то мы рискуем приехать слишком поздно и испортить себе завтрак, — и он увлек ее за собой.

Во дворе Рози заметила птиц, кружащихся у самой земли.

— О! — воскликнула она с беспокойством, — что это?

— Это птицы, — ответил он, открыл дверцу машины и помог ей сесть.

— Но что они здесь делают? — не унималась Рози. — Это как-то странно. Мне не нравятся эти птицы.

— Они нам сообщают, предвещают о перемене погоды. Поедемте, Рози, дорогая, поедемте.

— Я еще никогда не видела столько птиц.

Ландрекур ответил ей, что птицы составляют одну из прелестей деревенской жизни.

Жюльетта, которая при звуке голосов отпрянула от окна, выглянула затем, лишь когда машина уехала. Тогда она бросилась в огород, нарвала там побольше цветов, веток с листьями и, вернувшись, положила их на стол в прихожей. После чего она произвела уборку на чердаке, выбросила несколько ведер пыли в углу для мусора позади двора и перенесла кувшины с водой и цветы к себе на чердак. Потом, перебираясь в гостиной с кресла на шкаф и со шкафа на сервант, она сняла со стен наиболее понравившиеся ей картины: портрет молодого человека с выражением грусти на лице, прислонившегося в сумерках к колонне; портрет молодой женщины, свежей, как первая роза земного рая, одетой в такое легкое платье, словно оно было соткано из мыльной пены; полотно, где был изображен слон на пляже, подбирающий хоботом раздуваемую ветром шаль. Еще она выбрала пейзажи с горами и каскадами, где можно было видеть то пастуха, пасущего овцу у подножия горы, а за его спиной на отлогом склоне влюбленных, обменивающихся сладким и долгим поцелуем, подобным тому, каким обмениваются вечером, в десять часов, перед тем как переступить порог ночи; то радующегося эдельвейсу ботаника; то молодую вдову, держащую в руке миниатюрный портрет капитана и плачущую, прижав к себе голову своего одетого в военную форму маленького сына. Перетащив к себе все эти картины, Жюльетта с большим трудом перенесла также кое-что из мебели, а также такие предметы, которые ей были необходимы, чтобы превратить свою комнату в место, пронизанное той ирреальной атмосферой, которую наше воображение ищет в реальном. В комнате Ландрекура она взяла шаль и плед, некоторые предметы туалета и украла у Рози румяна, духи и ее брошенное на кровати длинное платье из черного атласа. Вот так, в равной степени и осмысленно, и бездумно, привнося в свои занятия столько же отрешенности, сколько и упрямства, работала она в течение нескольких часов, готовя себе сюрприз. Вскоре белые ковры, усыпанные черными камешками, трилистниками и инициалами, уже покрывали на чердаке пол, подушки из гостиной украсили скамейки у подножия стены из ящиков, а покрытые тканью ниши и выступы оказались уставленными вазами, полными цветов, и бюстами на золоченых цоколях. На круглом столике у изголовья постели, пристроившемся в алькове-гроте, уместились керосиновая лампа, агатовый кубок и бронзовая скульптура в виде держащих раскрытую книгу рук. Свет, падавший из обращенного во двор окна, освещал письменный стол. Под вторым окном, обрамленным этажерками в форме пирамид, стояла китайская ваза с несколькими ветками, похожими на ветки, торчащими из других китайских ваз, которые стояли по обе стороны двери. Справа и слева от этой двери на стенах висели пейзажи, портреты и два зеркала. Центр комнаты между двумя крутящимися этажерками с книгами занимал обращенный к кровати тростниковый шезлонг, драпированный шалью из красной шерсти. Справа от алькова развернутая полукругом ширма скрывала проход в глубину чердака и оттеняла ансамбль из стола и расположенных вокруг него кресел. Слева, на высокой подставке, радовала глаз картина с очень трогательным сюжетом. На ней были изображены некий герой и его собака, похожие друг на друга, как близнецы: один цвет шерсти и волос, одно и то же выражение мужественности на лице и на морде и, вероятно, одно и то же имя. Было невозможно понять, которого из этих двух персонажей художник имел намерение превознести. Жюльетта, растянувшись теперь в шезлонге, аплодировала самой себе за то, что она сделала эту комнату такой красивой, похожей на гостиную, расположенную перед гротом, в котором бледно-голубое покрывало кровати напоминало небольшое горное озеро. Погода на улице переменилась, набежали облака, подул ветер, стало почти холодно и, хотя было еще совсем светло, уже пахло ночью.

«Прежде всего нужно добиться, чтобы о тебе сожалели», — подумала она, вспомнив, что Ландрекур завтра уезжает. Ей хотелось пригласить его в свою мечту. Она сказала бы ему: «Будьте как дома», а он ответил бы: «Где я?» Тогда бы она предложила ему сесть возле шезлонга, а сама, расположившись в нем, наливала бы в полночь чай. «Где часы?» — спросил бы он. «Они умерли в своей клетке, — отвечала бы она, — они не подходят к цветам». «Чай в полночь? — мысленно спросила она себя. — Сегодня же вечером? Может быть, но для этого нужно одеться». Жюльетта встала, прошла в кладовую, перед зеркалом привела себя в порядок, надела черное атласное платье г-жи Фасибе, потом попудрилась, облокотилась на подоконник и принялась крошить хлеб для птиц. Она продолжала веселиться, глядя, как птицы кружатся и клюют хлеб во дворе, когда въехавшая во двор машина прервала это ее развлечение, которое являлось для нее отдыхом.

— О! — воскликнула Рози, выходя из машины. — Эти птицы еще здесь, хотя погода изменилась.

Ландрекур, нагруженный пакетами, сделал вид, что не слышит, и последовал в дом.

— Что они здесь делают? Почему они все время здесь? — спросила она.

Ландрекур посмотрел на них с безразличием:

— Они любят это место, они охраняют дом, сообщают о том, что собирается дождь или что там еще… я уже и не знаю, — ответил он и добавил: — Возьмите в моем кармане ключи и откройте дверь, моя дорогая, вам не трудно?

Она открыла и, прежде чем войти, не удержалась и еще раз выразила свое отношение к пернатым:

— Не нравятся мне эти птицы. У них такой мрачный вид, они производят на меня неприятное впечатление. Они меня раздражают.

— Пойдем, пойдем, маленькая девочка, не надо бояться всего на свете, — ответил он, подталкивая ее к дому.

После того как они отправились на машине обедать, их день протекал как череда счастливых мгновений. Рози во время обеда позволила себя убедить уехать на следующий день, хотя, как она заявила, здешние места показались ей такими красивыми, что отъезд вызывает у нее сожаление.

— Вы счастливый человек, — сказала она хозяину ресторана, — я тоже хотела бы жить на берегу этой реки.

Хозяин ответил, что зимой здесь не слишком весело.

— Зимой? — воскликнула г-жа Фасибе. — Но зимой нужно путешествовать! Можно поехать в Египет, в Южную Америку или в Индию. В прошлом году я побывала даже на одном острове, на острове, название которого я позабыла, но который со всех сторон окружен морем и где тепло круглый год. В наше время расстояние не проблема.