Я забралась в машину и откинулась на сиденье. Гаррисон сел за руль. Звук захлопывающейся двери эхом отозвался в моей голове, словно еще один удар.

— Простите, — смутился Гаррисон, заметив, как я скривилась от боли.

— Позвони Фрейзеру и распорядись обыскать дом вдовы. Если Суини не нашел то, что искал, то это хочу найти я.

— А куда мы едем?

— В школу моей дочери. Я должна встретиться с ней в кабинете у этого… — Я сдержалась, чтобы не выругаться. — Короче, она подъедет туда к часу.

Директору Парксу было под пятьдесят. Он, в отличие от большинства учителей, предпочитал консервативные рубашки с пристегивающимися воротничками, а не свободный стиль. Стоило мне зайти в кабинет, весь его напыщенный вид испарился — он увидел синяки на моем лице и кровь на воротнике. Ничто не может испортить вечеринку лучше, чем кровь.

Несколько секунд он ошарашенно взирал на мой живописный вид.

— Вы попали в ДТП? — спросил он.

— О да, столкнулась с дверью.

Казалось, до Паркса с трудом доходит смысл сказанного. Полагаю, это первый случай за всю историю его встреч с родителями учеников.

— С тяжелой такой дверью в ремесленном стиле, — пояснила я более доходчиво.

Он некоторое время сидел молча, а потом, по-видимому, произошел прорыв:

— А мне больше нравится игорный дом Грина & Грина, — заметил он, словно мы участвовали в пешеходной экскурсии по Пасадене с целью познакомиться с самыми выдающимися зданиями «Искусств и ремесел», и он пытался убить меня наповал своими знаниями о двух выдающихся архитекторах. Но через секунду до Паркса дошла абсурдность его замечания, и он поспешил добавить: — Если вы предпочитаете встретиться в другой раз…

— Другого раза не будет, — отрезала я.

Его взгляд умолял меня покинуть кабинет, пока не стало ясно, что я никуда не уйду.

— Вы привели с собой Лэйси?

— С тех пор, как вы отправили мою дочь домой, ее никто не видел, — сухо сказала я.

— Я не понимаю вас.

— Какую часть фразы «ее никто не видел» вы не понимаете?

Он нервно поерзал в кресле.

— Я уверен, тут какая-то ошибка.

Больше всего на свете мне хотелось с ним согласиться.

— А я не уверена, — ответила я.

Паркс уставился на меня как человек, который изучал карту, не имея при этом ни малейшего представления, куда направляется. Пока мы ждали Лэйси, он сидел как мышка, перебирая какие-то бумажки на своем столе и время от времени косясь на мой пистолет.

Через десять минут Паркс наконец подал голос.

— Она часто опаздывает? — нервно спросил он.

Честно говоря, она хронически опаздывала, но только не в этот раз, несмотря на все мои надежды.

— Нет.

Мое воображение начало рисовать ужасные картины, обгоняя реальность и ведя меня теми тропками, на которых любая мать побывала в своих кошмарах, но, к счастью, лишь немногие в действительности.

Почему я слышала ее голос в тот момент, когда металась между сознанием и забытьём в доме Финли? Она действительно в тот момент обращалась ко мне? Пыталась позвать меня на помощь? Я исступленно искала смысл там, где его не было. Я воспроизвела наш телефонный разговор, изучая, что стоит за каждым словом. Я пыталась представить, сколько бензина в ее баке, в чем она сегодня одета, какой кофе заказала себе в «Старбакс», словно ответы на эти вопросы могли по мановению волшебной палочки заставить ее войти сейчас в кабинет директора.

Прошло еще пять минут. Паркс начал посматривать на часы. Еще через две минуты он откашлялся и неуверенно предложил:

— Может, мы начнем без нее, а она подойдет позже.

Лэйси опаздывала почти на двадцать минут. Впервые.

— Она не придет. — Слова сорвались с моего языка практически самостоятельно. И напугали меня, словно их произнес кто-то другой. Теперь в мозгу бился только вопрос «почему?». Почему она не приехала. Коп тут же предположил самое плохое. Но я сейчас в большей мере была матерью и цеплялась за любое возможное объяснение. Нет, это невероятно. Я достала мобильник и набрала дом. После каждого гудка я повторяла словно мантру: «Сними трубку, детка, сними трубку, детка, сними трубку».

Включился автоответчик.

— Доченька, если ты дома, подойди к телефону. Лэйси, сними трубку, это я…

Я подождала, пока в автоответчике не кончилась кассета, затем проверила входящие сообщения на случай, если она звонила Еще три звонка от репортеров. Но потом раздался голос, от которого у меня побежали мурашки.

— Твоя дочь сука.

Судя по голосу, звонил белый, средних лет, но определить национальность не удалось. Остатки тумана, окутывавшие мое сознание с тех пор, как меня стукнули дверью, сию секунду развеялись. Я повесила трубку. Надо отдать должное Парксу, он сразу почувствовал, что мне не сказали ничего хорошего.

— Может, вам стоит поговорить с ее друзьями, возможно, перед уходом она что-то кому-то говорила.

Я посмотрела на него и поняла, что не слышала ни слова.

— Простите…

— Ее друзья… Почему бы нам не пообщаться с ними?

Я кивнула. Да, хорошая идея. Лэйси наверняка что-нибудь им говорила. Она всегда отличалась болтливостью.

— Вы знаете, кому из друзей она могла бы открыться?

Хорошая идея с треском провалилась.

Я посмотрела на Паркса и покачала головой. Только что я снова подвела свою девочку.

— Я вообще не знаю никого из ее друзей… Должна, но не знаю…

Тут за дело взялся Паркс.

— Может быть, только имя? Остальное мы вычислим.

Я взглянула на него и поняла, что ему не впервой вести разговор с родителями, которые только что обнаружили, что совершенно не знают собственного ребенка. Я почувствовала себя жалкой. Нет мне оправдания.

Я исступленно рылась во всех уголках памяти и наконец случайно нашла имя.

— Кэрри, — сказала я. — У нее есть знакомая по имени Кэрри.

Паркс соединился с приемной, и через секунду в кабинет вошла секретарша.

— Карен, нужно найти среди наших учащихся девочку по имени Кэрри. Выпускной класс, ну, или на год младше.

— У нас учатся три девочки с таким именем. Но в выпускном классе только одна — Кэрри Якобсон.

— Ты не могла бы посмотреть, на каком она сейчас уроке, и пригласить ее ко мне?

Когда секретарша ушла, я позвонила офицеру Джеймс и сообщила, что Лэйси не пришла на встречу с директором.

— Я разошлю в другие отделения ориентировку на ее машину, — отозвалась она.