Я вернусь домой, даже если не использую всю мою стипендию. Мы должны решить о направлении дальнейшей нашей жизни. Я готова жить в Бейт Альфе без особых условий, то есть так, как живет писатель в кибуце. И это мое решение абсолютно серьезно. Находясь здесь, в этом изобилии, и видя печальные результаты этого каждый день, я сделала вывод, что следует вернуться к скромной, чистой и простой жизни. Не знаю, достаточно ли ясно объяснила тебе это, но уверена, что ты всё поймешь. Если ты хочешь продолжать жить в Бейт Альфа, мы должны начать обустраиваться.

Я знаю, что у тебя планы повышения квалификации, и это для тебя сейчас важнее всего. Я проверю в Англии все варианты и напишу тебе. Я хорошо знаю, какие тяготы возложила на твои плечи, и сделаю всё, чтобы освободить тебя от любой нагрузки, чтобы ты мог заниматься лишь своей работой.

Диктофон, который я купила, через пару ней отправлю тебе. Он прибудет на адрес моего брата Лоца, примерно, через месяц. В этом ящике будет также ковер, по-моему, очень красивый, и пишущая машинка с латинским шрифтом. Также там будет одежда и большая черная африканская кукла для Дити. Спрячь ее в шкафу до моего приезда. Диктофон просто чудо, очень помог мне в работе. Увидишь, как он изменит и облегчит и твою работу.

Пришло время написать тебе подробное письмо о Германии. Позвони Пинхасу Розену. Он написал мне очень симпатичное письмо. Такое же письмо написал мне доктор Мозес.

Поцелуй маленькую Йехудит. В следующем письме напишу о купленных мною книгах. Спасибо за книгу стихов Франческо Петрарки. Может это дерзко с моей стороны, но я очень нуждаюсь в теплых и мягких словах.

С любовью,

Твоя Наоми

14.11.60

Гиват Хавива

Дорогая Наоми,

читал твои фрагменты, включенные в письма, Лотшин, которая была у меня в четверг прошлой недели. Чтение длилось почти два часа. В глазах Лотшин время времени появлялись слезы. Дити все больше привязывается к ней. Когда мы вдвоем пошли за Дити в дом ребенка, она, увидев издалека Лотшин, бросилась к ней бежать и прыгнула в объятия. Хотя она и приносит мне немало неприятностей, но она чудная девочка, умница, полна симпатии, что все ей прощается.

Я же устал и решил поехать домой, в Бейт Альфу, на открытие нового помещения столовой. А в пятницу еще раз поехал на вечер в кибуце, взял с собой Дити. Потом уложил ее спать у нас в комнате, но она, конечно же, не дала мне ни спать, ни отдохнуть. Все последние дни я ложился поздно, и не мог уснуть до двух часов ночи. Все делал расчеты. Два первых месяца твоего путешествия по Европе. А через неделю день твоего рождения. Даже в письме не напишу, сколько тебе исполняется. Затем нашей девочке исполнится четыре годика. И мне, через две недели исполнится 58. Не особенно буду радоваться прошедшему году. Он принес мне немало разочарований.

Извини меня, дорогая моя, что ничего тебе не послал ко дню твоего рождения. Я почти не выходил наружу, кроме поездок в Бейт Альфу. Шлю тебе много поздравлений, женушка моя. Надеюсь, что мы увидимся после твоего приезда и найдем друг друга более посвежевшими, но и более постаревшими, более любящими друг друга, более веселыми и с большей надеждой глядящими в будущее.

Я слежу за тобой всеми путями по твоим письмам, слежу за каждым твоим словом. Сердце мои и мысли мои всегда с тобой. Надеюсь, что ничто не испортит нам наше будущее, нашу работу, радость нашей жизни.

Мечтаю увидеть глубину твоих черных глаз.

Твой Израиль

17.11.60

Дорогой мой,

сегодня Руфь и Бумба улетели в Израиль Трудно представить, насколько болело мое сердце, что это не я взлетаю на самолете. К вещам, которые они везут, прибавились новые вещи. Свитер для тебя, свитер для Дити, кожаная сумка для тебя и кожаный поясок для Нои, о которой ты ничего не пишешь. И, главное, альбом с фотографиями твоей женушки, снятыми ею фотоаппаратом, который я тебе купила. Послала также пленку. Прошу и вас сфотографироваться и прислать мне снимки. После суматохи последних дней, сейчас все успокоилось, и я смогу завершить свою работу.

Ты спрашиваешь, что мне купить ко дню моего рождения. У меня к тебе большая просьба. Сиди спокойно или лежи в нашей постели и вспоминай все хорошее, что было у нас, все счастливые минуты. Я такое уже сделала и верила, что ты чувствуешь то же самое. Твоя личность глубоко запечатлена в моем сердце. Знаю, без тебя личность моя не раскрылась бы, и только ты своей мудростью и утонченностью сумел открыть во мне все лучшее.

Сейчас здесь золотая осень, и я живу в районе вилл, парков, красивых аллей. Я гуляю, погружая ноги в толстый слой желтых листьев, вспоминаю стихотворение Рильке об осени, и прислушиваюсь к голосу моего сердца. Есть у меня дом и любимый человек, и душа моя стремится к тебе. И не считай меня слишком романтичной. Ты рассказывал мне о польском поэте, который сказал: когда я слышу гром орудий, я хочу воспевать розы. Тут, в громе тяжких переживаний и душевного напряжения, хорошо обращаться к приятным воспоминаниям и счастливым часам, которых не наблюдают.

Живу я в красивой комнате. Хозяйка – женщина богатая, вдова, одна живущая в огромном доме. Сегодня сказала мне: никогда и никому я не сдавала комнаты, и даже представить себе не могла такого. Но когда услышала, что вы из Израиля, согласилась сдать вам комнату без колебаний. Всегда я буду чувствовать долг – сделать для евреев все, что в моих силах.

На неделе был день, посвященный германскому солдату, под девизом – «Презрение и болтовня». Я была удивлена, увидев по телевидению фильм под названием «Приказ и совесть», главная мысль которого – первым делом – совесть, а не приказ. Сюжет, естественно, связан со Второй мировой войной, тема – солдат получает приказ расстрелять заложников и, раздираемый конфликтом между совестью и приказом, решает в пользу совести, и нарушает приказ. Помнишь ли, дорогой мой, письмо Пинхасу Розену об Эйхмане? Там ты тоже коснулся проблемы совести и приказа. У меня порой создается впечатление, что есть такие проявления духа в мире, что до Израиля не дошли, и только ты опередил всех. В следующем письме напишу о моих беседах здесь – о классовой борьбе и тому подобных темах. Кстати, упоминаемому мной Пинхасу Розену я послала с Бумбой подарок. Так