Появившись дома, он внимательно посмотрел в глаза Мюрвет, которая ждала его с беспокойством.

– Радуйся, Мурка. Мы никуда отсюда не уедем. Кроме того, я решил продать ресторан. Теперь я все время буду дома. Теперь всегда буду рядом с тобой. Все так, как ты хотела. Ну, посмотрим, счастлива ли ты теперь?

Мюрвет все поняла. Теперь Сеит наказывал и себя, и ее. Положив руку на живот, она думала о том, сколько еще сможет скрывать беременность. Рано или поздно нужно сказать о ней мужу, но сегодня самый неподходящий день. Может быть, настроение Сеита улучшится и все наладится. Тогда они смогут спокойно сесть и поговорить.

Однако шли дни, и не случилось ничего, что изменило бы настроение Сеита. Теперь он был одиноким и обиженным человеком.

Они не могли слишком долго оставаться в Английских апартаментах в Айналычешме. Стало понятно, что через какое-то время арендная плата квартиры, в которой они проживают, станет для семьи тяжким грузом. Мюрвет хотела переехать в район поближе к матери. Когда она озвучила это, то, к ее удивлению, Сеит не возражал. Он принял предложение жены, и они переехали в дом в районе Султанахмет на площади Джинджи – Заклинателей джиннов, который Эмине временно нашла для них.

Сеит сам вызвал машину и проконтролировал погрузку вещей. Мюрвет с удивлением наблюдала за мужем. Она никогда не видела его таким спокойным. Его невозмутимое молчание заставило Мюрвет волноваться. Но с надеждой она думала о том, что изменения в их жизни могут изменить и Сеита. Может быть, ее муж перестанет тосковать по России и окончательно забудет о своих планах переехать в Америку.

До самого вечера они разгружали машину, переносили скарб в дом, но большинство вещей даже не распаковали, так как их новый дом не был настолько большим, чтобы вместить их. Мюрвет заметила, что район, в который ей очень хотелось вернуться и в котором она провела детство, стал ей чужим. Одежды людей, которых она видела на улицах, сами улицы и дома: все очень и очень отличалось от Бейоглу, хоть она и вернулась из иного мира в старый и знакомый.

Мюрвет освободила место от тюков на кухне и старалась что-нибудь приготовить, чтобы накормить Леман. Сеит раскурил сигару и, стоя у маленького окошка в спальне, смотрел на здания напротив. Он не чувствовал никакой симпатии к этому району. Здешний стиль жизни был для него чужим. Внезапно у него перехватило дыхание. Ему показалось, что дома на противоположной стороне улицы нависают над ним. Он захотел выйти на улицу – глотнуть свежего воздуха. Взяв пиджак, он направился к двери и позвал Мюрвет, кормившую Леман:

– Я выйду на улицу. Если хочешь, приготовь мангал, принесу мяса. Счастливо!

Затем, не дожидаясь ответа, закрыл дверь и вышел.

Мюрвет так и застыла с ложкой Леман, полной каши. Она замечала, что мысленно ее муж где-то далеко. Она не знала, где он, но понимала по его поведению, что он очень расстроен и что мир его грез рухнул. Однако она ничего не могла с этим поделать. По крайней мере, они остались в Турции. Это была ее победа.

Накормив дочь, Мюрвет укачивала девочку на коленях, чтобы та уснула.

Быстрыми шагами Сеит удалялся от района, который был ему незнакомым. Он здесь даже не мог дышать тем воздухом, к которому привык. Когда он сел в трамвай от Султанахмет, внутренний голос шептал ему не возвращаться сюда. Несколько часов он был свободен. Но после? Рано или поздно придется возвращаться в маленький дом на площади Джинджи.

С мрачным настроением он держал путь в ресторан «Карпофф» в Бейоглу. Поприветствовав нескольких знакомых, он уселся за столом у самого окна и повернулся спиной к двери. Он не хотел ни с кем разговаривать. Официант подошел к нему. Сеит знал этого молодого человека, который обслуживал его и в веселые, и в печальные дни. Официант понял, что Сеит в мрачном расположении духа. Он не стал задавать лишних вопросов. Поскольку официант знал о предпочтениях Сеита Эминова, то спустя некоторое время на тарелках были горячие пирожки, а перед Сеитом появился стаканчик водки.

Но Сеит не проявил должного уважения к съестному. Поковыряв вилкой содержимое тарелки, он отставил ее, еда не лезла ему в горло. Сеит думал о прекрасных годах своего детства, первых волнениях юности, горячих приключениях молодости. Любовь к Шуре навсегда останется с ним. Он думал об отце, матери, братьях, сестре. Он уже не надеялся получить от них никаких известий. От последних бежавших из Крыма он знал, что дом его отца экспроприирован. Он даже не написал отцу ни единой строчки. А ведь он так скучал по родным… Наполняя, осушал один стакан за другим. Повернув голову, он глазами искал официанта и внезапно заметил знакомое лицо. Сеит встал навстречу другу. Они обнялись.

– Сеит, дорогой!

– Присядь, Яхья. Как ты видишь, я здесь.

С Яхьей у них была глубокая и долгая дружба. Сеит был в высшей степени счастлив видеть перед собой товарища, в поддержку которого он очень верил. Его веселое расположение духа вернулось. Но Яхья почувствовал: Сеит несчастлив.

– Что случилось, Сеит? Я хорошо тебя знаю. Вижу по твоим глазам, что не все в порядке, – прямо сказал он.

– Ты прав, Яхья. Есть вещи, которые идут не так, как надо. Я где-то совершил ошибку, но где? Я чувствую себя зажатым в малюсеньком и узеньком мирке, я задыхаюсь. Я не могу делать то, что хочу. Планы, ради которых я жертвовал многим, не осуществляются. Я не могу стать счастливым.

– Ты говоришь о Мюрвет? Ты не пытался убедить ее?

Сеит, хлопнув ладонью по лбу, фыркнул.

– Убедить? Я могу убедить только тех людей, которые верят мне, Яхья.

– Вы переехали?

– Да. Мы уехали из Айналычешме. Выехали из плохих Английских апартаментов. Теперь живем в мусульманском районе в Султанахмете, где есть и джинны, и даже пери.

Откинув голову назад, Сеит начал смеяться.

– Наш дом на площади Джинджи, Заклинателей джиннов! Можешь представить себе, Яхья, я уже связался с джиннами!

– Переехали – ладно. А что ты собираешься делать?

– Какое-то время не буду ни о чем думать. Потому что нет ничего, чем бы я хотел заниматься. Я буду жить в том районе, в котором хочет жить Мюрвет.

– Ресторан ты продал?

– Да. Теперь она наконец перестанет ревновать, потому что я все время рядом с ней.

– Сеит, не веди себя как ребенок! Ты погубишь себя.

– Я не веду себя как ребенок, Яхья. Мне горько.

– Зачем проявлять упрямство с Мюрвет? Она сама еще ребенок.

– Я борюсь не с Мюрвет, а со своей жизнью.

Яхья с грустью посмотрел в лицо Сеита и по-дружески коснулся его плеча:

– Я тебя очень хорошо понимаю.

Затем, смутившись, продолжил:

– Но если ты когда-нибудь попросишь о помощи…

– Спасибо, Яхья, но я не из тех, кто просит о помощи.