траур, когда его мать благословила ее на счастье с другим. Она носила траур, когда ей поставили бесплодие. Она носила траур каждую секунду после того, как ей прочли телеграмму. Она носит траур, попивая чай с Денисом и Кристиной.

– Я никогда не понимал, почему ты не вышла замуж. Тебя мужчины любили, – он вспомнил, сколько сердец нехотя погубила его тетя. Она не была сказочно красивой или соблазнительно манящей. Ей просто не было нужно мужское внимание.

Дарья Викторовна оставила этот вопрос риторическим. Она была замужем за Сергеем. Это было ее решение, она уважала его и была с ним счастлива. Гитара, которая всегда сопровождала посиделки на веранде, была при ней. Еле касаясь, она перебирала длинными тяжелыми пальцами струны, наигрывая мотив песни, которую считала своей правдой.

– Твоя тетя играет Металлику? – я слышала этот мотив в 00-ых. Она была популярна и звучала из каждого утюга.

– Nothing else matters, – Денис положил руку мне на плечи и прикрыл глаза. – Она обожает этих ребят, – а я-то думала, что уже все поняла про людей и их сущность.

Скорляк ходил из стороны в сторону. Он не понимал, почему я не пришла, не принесла еду. Они выполнили условие.

– Эй, может, ее поймала полиция? – он бросил клич по соседям, здесь время тянулось вечно, компания была необходима.

– А еще, может, она попала в аварию и разбилась, а мы теперь останемся тут навечно, – Власова жутко устала от антигигиены. Ей хотелось выпить сельдереевый фреш, принять душистую ванну с ароматом иланг-иланга и потанцевать на вечеринке у Валеры.

– Ты в любом случае останешься тут, не переживай, – Васильева посчитала, что это самый долгий период без выпивки в ее жизни. Так можно и трезвенником стать. – Она просто забыла о нас. Это мы сидим и ждем ее целыми днями, а там, снаружи, кипит жизнь.

– Прям как собаки, – Молчалин был счастливым обладателем двух ротвейлеров, жена настояла, сам он животных не любил. – Что делать будем? Сбежать отсюда пока нереально. Но выход должен же быть.

– Выход есть всегда, – Ира встала, ноги затекли и болели, голова кружилась. – В окно, например. Но здесь такого нет.

– Какая умная проститутка! Я поражен, госпожа! – Валентин пытался снять с петель дверь, но все было бесполезно. Бетонный пол не оставлял шанса на подкоп, непрошибаемые стены и давление, которое он чувствовал сверху. Они под землей, глубоко. Но эта труба, через которую падает еда, может стать их шансом на свободу. Одному ему не справиться, но эти могут помочь. Он расправиться с ними, как только вдохнет свежий воздух. Как позволить ходить свидетелям своих преступлений? Они, конечно, поклянутся, что никому не расскажут, а через неделю будут бегать по реалити-шоу со своей слезливой историей. Нет, так дело не пойдет. – Слушайте, у нас есть эти штуки для подачек. Это единственное место, которое выходит наружу. Дверь не в счет, ее нереально выбить. А эта сука установила электронный замок, и сама не заходит сюда.

– Почему ты такой агрессивный? Никогда не слышал про семинары по управлению гневом? – сама Юля до заточения активно посещала ораторские курсы. Прогресс был на лицо: она могла уверенно нести бред со сложенными волной руками, говорить «естественно» и носить красный нос в ресторане, потому что стеснение не для оратора. Думаю, Аристотель зря пренебрегал этими хитростями.

– Это праведный гнев, девочка. В этом мире по-другому никак, вокруг хаос, все ждут второго пришествия, платят батюшкам за то, чтобы осветить имущество, нажитое на крови. Юмор в том, что и святые отцы, и грешники знают, что это позерство. Богу незачем брать взятки.

– Впервые ты сказал что-то правильное, чиновник. Был у меня один клиент из их братии…

– Избавь нас от подробностей, – Саша «Топор» не был религиозным фанатиком, но серебристый крест на груди внушал какое-то странное спокойствие. – Должна же быть грань. Вы говорите о церкви!

– Да, я открыто осуждаю церковь, точнее ее продажную часть. А почему тебя это задевает? Думаешь, Богу нравятся такие наместники? Посмотри, что твориться с погодой. МЧС пишет мне чаще, чем банк. Высшие силы посылают нам шторм за штормом, чтобы мы поняли, что стали лишними тут.

– А еще появился рак… – Юля любила глубокие темы, хоть и мало что в них понимала.

– Ну до него была холера, чума, СПИД. Тут все ровно, – Скорляк еще раз осмотрел хитрое сооружение в потолке. – В следующий раз, когда она будет приносить еду, постарайтесь рассмотреть, как низко нас затолкали. Объем большой. Мы попытаемся вытащить железо и раскопать стенки так, чтобы туда мог пролезть человек.

– Большому бандиту придется худеть. Как на счет безуглеводной диеты? – пока Юля не произнесла это, шутка была смешной. От хлеба и воды ее чувство юмора совсем истощало.

– А ты и правда тупая, – хоть Ира и была человеком с не самой благородной профессией, она обладала смекалкой. Такие напыщенные фифы раздражали ее. Богатенькие сучки с большим эго и родительскими деньгами. – Думаешь, раз есть бабло, напрягаться вообще не к чему?

– Не надо завидовать! Меня избранной сделали с рождения. Это не я так решила, – даже если она умрет в этих катакомбах, она всегда будет выше большинства людей. В конечном итоге яркая жизнь, которую она пробовала на вкус, в которой выросла, для многих – недоступная роскошь. Как приятно чувствовать себя не такой, как все. – Я лучше тебя, я была создана для того, чтобы быть лучше тебя!

– А вы все тыкали на мое высокомерие, – Скорляк слышал как за дверью посыпался отборный мат и ответное визжание Власовой. Ему было все равно, он пытался побороть слабость, которая заполняла его конечности. Двигаться становилось все сложнее, а другие казались бодрыми. Он не показал бы своего состояния даже под страхом смерти. Мир жесток, выживет сильнейший и он заставит себя быть таким.

Иван Васильевич сидел в комнате психолога и со страхом ждал прихода жены. Он провел в реабилитационной клинике месяц, теперь врач решил позвать близких, новый этап лечения. Как только Киров сел составлять список, он осознал, что кроме имени Раисы и сына Андрея писать нечего. Теперь он жалел, что вписал их.

– Здравствуйте, – пухловатая женщина в очках неуверенно мяла пакет в руках. – Можно войти?

– Да, да, добрый день, – Игорь Степанович встал, чтобы помочь даме войти. На ее руках был несвежий маникюр, вообще, она выглядела старше, чем могла бы.

Дальше была долгая вводная часть с представлением и рассказом о себе, все, чтобы расслабить ее. К основному блюду психолог приступил незаметно, спустя 20 минут беседы.

– Итак, когда вы узнали, что