— Бе-езобразие! — проблеял Козлятьев, тряся бородой. — Я тебе-е доверил самое це-енное! Свои шеде-евры! А ты не убе-ерегла!

Я продолжала невозмутимо осматривать мастерскую. Возле окна стоял дорогой шведский холодильник, на самих окнах установлены стеклопакеты... Скульптор явно процветал. Неужели в благополучной Европе такой бешеный спрос на козлов?

И тут я увидела одну очень странную вещь. На полу возле шведского холодильника лежал на боку очередной керамический козел. Обыкновенный невзрачный глиняный козлик с отчетливо выраженными признаками наследственного слабоумия на бородатой морде — Козлятьев, как всякий подлинный художник, во все свои работы вносил долю собственной индивидуальности.

Самый обыкновенный козлик, за одним только незначительным исключением.

Этого козлика здесь не должно было быть. Я сама, лично оформляла этому козлу разрешение на выезд за границу. Можно сказать, загранпаспорт. Я его очень хорошо запомнила, потому что при очередной перевозке больно ушибла об него коленку.

Не обращая внимания на хозяина мастерской, я уверенно прошла к окну и наклонилась над злополучным козлом.

Сомнений быть не могло: я отлично помнила его рахитично подвернутые, типично козлятьевские ножки и глубокую царапину на левом заднем копыте.

— Эй, ты че-его? — подозрительно проблеял мне в спину Козлятьев. — Ты, эт-та, поосторожней с шеде-евром!

Я перевернула козла и увидела на подставке хорошо запомнившуюся мне вмятину. Это был тот самый козел.

И он сейчас должен был находиться в машине, которая в пятницу вечером пропала вместе с партией козлов и с шофером. В той самой машине, из-за которой у меня такие неприятности, в машине, из-за которой в офисе фирмы сидят бандиты, поджидая меня...

Я отставила знакомого козла в сторону и начала осматривать все остальное поголовье.

В мастерской их было не меньше сотни, и все как на подбор — один другого уродливее. Но знакомых мне больше не попадалось.

— Эт-та, ты чего ищешь-то? — подозрительно блеял Козлятьев, двигаясь вплотную за мной.

— Афанасий Леонтьевич! — повернулась я к нему и уставилась прямо в душу суровым следовательским взглядом, позаимствованным в каком-то телесериале. — Откуда у вас этот козел? — и подвела скульптора к тому злосчастному парнокопытному, которое, по моим представлениям, должно было сейчас находиться в пропавшей машине.

Козлятьев не побледнел и не затрясся, как уличенный следователем преступник. Он воззрился на меня с полным непониманием и с детской обидой во взоре.

— Это не козе-ел, — проблеял он, — это шеде-евр, это произведе-ение искусства... Это воплоще-ение моих подсознательных настрое-ений и глубинных фантазий...

— Афанасий Леонтьевич! — рявкнула я, почувствовав, что он может нести такую чушь очень долго. — Я не о том! Откуда этот... шедевр здесь, в мастерской? Ведь вы отобрали его для выставки, и он должен был находиться на складе, а потом в машине?..

— ...Которая бе-ез вести пропала! — мстительно продолжил Козлятьев.

— Да-да. — Я не позволила ему уклониться от интересующей меня темы. — Так как же, интересно, это... произведение искусства снова оказалось здесь, в мастерской?

Козлятьев недоуменно пожал плечами. В его блекло-голубых, невыразительных, близко посаженных глазках не возникло и тени беспокойства или сомнений:

— А кто же его знает... Шеде-евры, они живут собственной жизнью... сами по себе...

— И размножаются сами, так, что ли?

Скульптор посмотрел на меня подозрительно — не издеваюсь ли я над ним? — и на всякий случай ничего не ответил. А я задумалась. Больно красиво излагал кондовый Козлятьев теорию насчет воплощения подсознательных настроений. Для его домотканых мозгов это слишком гладко и складно. Явно чувствуется, что он поет с чужого голоса. Опять же кто-то должен организовывать сбыт его сомнительных произведений в Европе?

— Афанасий Леонтьевич, — сменила я направление своих расспросов, — а кто ведет все переговоры о ваших выставках и о продаже ваших произведений за границей? Или вы сами этим занимаетесь?

— Нет, — не задумываясь, ответил скульптор, — я творец, мое дело самовыражаться, — и он горделиво обвел взглядом окружающие нас стада парнокопытных, — а всеми практическими вопросами занимается Ге-ена...

— Кто такой Гена? — ухватилась я за новое имя.

— Ме-енеджер мой, аге-ент. Геннадий Андреевич. Он — человек де-ела, но он поверил в мой талант и оказался прав. Он понял, что в моих шедеврах воплощены подсознательные впечатления.

Я поразилась тому, как гладко Козлятьев начал говорить и даже перестал блеять. В том, что он говорил, было кое-что. Если этот загадочный Гена занимается переговорами с иностранными фирмами и организациями, почему он ни разу не появлялся у нас в офисе? Почему я его никогда не видела? Наверное, потому, что он этого не хотел, не хотел светиться лишний раз. С другой стороны, я сама по вполне понятным причинам старалась как можно реже сталкиваться с Афанасием Козлятьевым и почти не бывала в его мастерской.

Внезапно у меня в сумочке запищал мобильник. На всякий случай я отошла в дальний угол мастерской и поднесла телефон к уху.

— Анька, они ушли! — выдохнула Ленка в трубку. — Шеф в предынфарктном состоянии, растекся по стулу, как пирожок с повидлом. Что ему дать — корвалол или валидол?

— По морде ему дать! — прошипела я. — Да плюнь ты на него, рассказывай, чего бандиты хотели?

— Оказывается, у них в машине был какой-то товар! — нервно заговорила Ленка. — Так и сказали: там, в машине, было на лимон баксов товару! А какого — не объяснили. И теперь они волнуются, куда же машина делась, потому что в Финляндии ее нет. Нашего Олешка пугнули, он тебя и сдал. Так что не вздумай на работу соваться. И домой тоже не ходи, потому что они адрес твой домашний у меня взяли.

— Вот спасибо!

— Это ты шефа благодари, — огрызнулась Ленка, — а я тут ни при чем. Но, Анька, если бы ты видела, какие они страшные!

— Что у них там было, в машине-то?

— Не знаю, они сказали товар. Ты не думай, я все отлично слышала, не пропустила бы...

— Ладно, спасибо тебе, созвонимся, если что! — Я отключила мобильник и задумалась.

С одной стороны, появление бандитов приводило в ужас, но, с другой, оно многое объясняло. Если раньше непонятно было, кому могла понадобиться машина, набитая дурацкими козлами, то при наличии в ней товара на миллион долларов этот вопрос автоматически снимался. Желающие на такую сумму всегда найдутся!

И в этот момент я почувствовала на себе чей-то взгляд. Как это иногда бывает — неприятное физическое ощущение, когда кто-то пристально смотрит тебе в спину.

Я обернулась и увидела в дверях мастерской невысокого рыжеватого молодого человека с редкими неаккуратными усиками и слащавой неискренней улыбкой.