Таня протирала влажной тряпкой запыленные книги и раскладывала их по кучкам. Отдельно фэнтези, отдельно классиков, отдельно справочники. Самой большой стопкой возвышались сборники-справочники по лекарственным растениям, их она в свое время заботливо собирала, выискивая на всех ярмарках и книжных развалах. Началось это с памятного лета Купальской ночи, когда баба Зина стала ей показывать разные травки. Скоро Таня сама стала находить в лесу незнакомые растения, которые будто уговаривали их сорвать. Тогда она и стала покупать различные сборники. Ее въедливый технический ум хотел все разложить по полочкам. Одно дело Зинаида Никифоровна с ее «от поносу, от ревматизма, от головы», и совсем другое дело: состав, место произрастания, время сбора, дозировка. Медицинские термины успокаивали. Да и домашним Танины травяные опыты внушали куда больше доверия, если она показывала в книге картинку и зачитывала абзац-другой научного текста. Травами приходилось пользоваться так часто, что Таня выучила все про каждую почти наизусть. Помогла безотказная память. Все вокруг постепенно привыкли лечиться отварами и настоями, даже недоверчивый Валера полностью перешел на фитотерапию и не отказался от нее и тогда, когда они стали жить разными домами. Впрочем, это им не мешало оставаться близкими людьми. Мама, как человек спорта, Таню в ее травяном лечении поддерживала, даже приводила к ней своих «чемпионок», тем более что внучок Георгий перестал подхватывать разные хвори. Уже в школе он даже злился: «Вот, блин! Эпидемия гриппа! Все болеют! В классе пять человек сидит! Одного меня ничего не берет!»

Сложнее было с заговорами. Таня знала их уже много и сама видела, что травы, если на них нашептать, работают лучше. Но почему? Баба Зина не объясняла. Говорила, сама поймешь. Понимание немного запаздывало, и когда Марьяна позвала ее на «курсы магов и экстрасенсов», Таня пошла. Занятия начинались поздней осенью, когда зарядили затяжные дожди и ездить в Псковскую губернию становилось тяжело. Татьяна решила посмотреть, как учат колдовству в городе, и рассказать потом Зинаиде. «Будет чем позабавить», – решила Таня. Да и Марьяна уговаривала: она одна «к этим экстрасенсам» идти немного опасалась. Можно сказать, пошла за компанию. И конечно же не пожалела. Во-первых, из-за Вадика Струганова и его верной Алины, во-вторых, из-за Юльки, что присоединилась потом, а в-третьих, из-за всей этой магической свистопляски, что развязали курсанты между собой. Она ее и подтолкнула к росту… Да, курсы – это событие…

К тому же летом, собирая травы, Таня неожиданно набрала небольшой букет неизвестных растений, их она про себя назвала «холодными». Все растения, которые Татьяна рвала, казались теплыми, а эти почему-то холодными. Такое возникало внутреннее ощущение. Когда она показала свой букетик бабе Зине, та засмеялась:

– Надо же! Все собрала! До одной! Да, Танюша, способная ты, однако! Значит, пришло время учиться летать.

– Что значит летать? На метле, что ли?

– Какое там на метле! Тяжела ты для метлы, деточка. По-другому летать, по-другому! Ведьмину мазь будем делать. К Новому году настоится, приедешь ко мне, когда дороги станут, как раз перед Рождеством, научу.

И они стали делать «ведьмину мазь». Сначала Танин букет заботливо высушили со специальным заговором на чердаке, в сухом и темном месте. Потом Таня долго толкла каменным пестиком в каменной ступке сухую траву, перетирая ее в мелкую пыль, потом ездила в соседнюю деревню, где резали барана, за бараньим салом, потом сало это топила и перемешивала с травяным порошком, пока не остыло. Полученную густую зеленоватую массу они еще долго грели на печке, на водяной бане, поместив маленькую крыночку в большую закопченную кастрюлю с водой, в этой емкости баба Зина стерилизовала банки с домашними заготовками. Потом Зинаида Никифоровна проткнула Танин палец костяной иглой и накапала в варево несколько капель крови из среднего пальца. Затем плотно замотала крынку вощеной бумагой и убрала в подпол настаиваться.

– Ну вот, теперь тебя ждать будет. Как раз к зиме силу наберет.

– А если не приеду?

– Приедешь, куда денешься… Ведьмина кровь позовет!

Вот как раз к зиме на курсах у Струганова все и начали сходить потихоньку с ума. Сначала просто гоняли шарики между ладошками, рисовали, учились видеть, где у кого что болит. А потом Алина стала давать медитации. Ох, как она это любила! Особенно путешествия в прошлые жизни! Таня про себя хихикала, но закрывала глаза и уносилась мыслями далеко-далеко… В лес, полный звуков и запахов… А потом из леса ее вело куда-то, где она становилась не зверем, не птицей, а кем-то другим, вроде и не человеком, а частью чего-то, малой частью, но почему-то вмещающей и звериную, и человечью, и даже растительную суть… Когда медитация прекращалась, все начинали рассказывать, кем они были. Как правило, большинство оказывалось царями, Клеопатрами, куртизанками, дворянами… Только Марьяна упорно видела одну и ту же картинку – чернокожая девушка в пестрых бусах идет по пляжу, по белому песку у самой кромки воды… Свист – в грудь ей вонзается темная стрела с красно-белым оперением… Яркий круг солнца перед глазами, и все – тьма… Таня про свои видения помалкивала. Откровенничать совсем не хотелось. И без того Алина приглядывалась к ней чересчур пристально. Экстрасенс Кривенко крайне ревностно относилась к собственной силе и просветленности. А курсантов не любила и всегда подозревала во всевозможных грехах. Например, после занятий всегда жаловалась, что «группа ее совершенно объела», хотя Таня отчетливо видела, что группа дала ей больше, чем взяла. Пришедшие учиться неофиты охотней «объедали» Вадика, заполнявшего аудиторию своим теплым, золотистым полем, чем холодную, сухую, «вертикальную» Алину. Или «навесили» – послали негативный энергетический посыл. Хотя как новички могли достать несравненную Кривенко, по ее же словам парящую на уровне Бодхе, оставалось загадкой. Но Алине этого говорить не стоило, и вообще, при ней из толпы выделяться небезопасно. Таня видела, как тонко и красиво она выживает с «кафедры» девочек, что работали до нее. Адепт высоких энергий умело провоцировала и моделировала конфликты, выскальзывая из них неизменно жертвой. Чтобы потом страдать и жаловаться шефу. А так как поле Алины, как у всякого эмоционального человека, было довольно рыхлым (Таня уже научилась видеть и чувствовать поля), липло к нему много всякого. Особенно недоброго. Тем более недоброго, поскольку в самой Алине особой любви к людям не наблюдалось. Скорее наоборот. «Подобное притягивает подобное, внешнее равно внутреннему», – это провозгласил Вадим Струганов в самом начале курсов, призывая учеников заглянуть в собственные бездны. И правильно делал. Таня с лета Купальской ночи размышляла над тем, откуда берется сила, и пришла к выводу – отовсюду. Взять ее просто, главное – понять, что сила прежде всего внутри. «Внешнее равно внутреннему, подобное…» Видимо, Алина так часто слышала эти слова, что давно перестала придавать им какое-то значение или относить на свой счет. А не мешало бы. Хотя… В сущности, зачем? Роль жертвы куда выгоднее.

Когда Вадим начал давать теорию колдовства, группа уже была достаточно раскачана разного рода медитациями и практиками по набору энергий. Таня стала замечать, что потоки силы разбудили в ней нечто почти забытое, и оно стало всплывать. По большей части обиды и амбиции. Детские, глупые, но болезненные. Люди, общение с которыми казалось легким и интересным, стали раздражать, вызывать враждебность. Прошел шумный домашний Новый год, и Таню остро потянуло в деревню. Она взяла на работе отпуск за свой счет, попросила у Валеры денег и поехала в Лукино. Добиралась автобусом и попутками. Теткин дом открывать не стала: большой, за ночь толком не протопишь, направилась прямиком к Зинаиде. По скользкой тропинке, мимо обледенелого сельского колодца к аккуратной избе деревенской ведьмы. Зинаидина изба с чисто выметенным двором и вертикальной струйкой дыма над крышей казалась теплой даже издали. Таня вошла, не постучав, она не просто чувствовала – ее ждут, она вся вибрировала от желания попасть в этот теплый дом с половичками на полу и белыми занавесками на окнах. Последние несколько десятков метров она уже бежала по скользкой утоптанной дорожке, не ощущая тяжести рюкзачка с продуктами и подарками. Зинаида Никифоровна сидела за накрытым к чаю столом и улыбалась: