Джакопо в море выходил с раннего детства и морской болезни подвержен не был. Но даже и ему это путешествие сидело уже в печенках. С соседями по столу они успели обсудить все возможные темы, кроме политики – дамы о ней и слышать не желали, а Джакопо и не настаивал. Кроме того, это было лишь начало путешествия, и дамы то и дело просили его сопроводить их на прогулку. Он им рассказывал про морских птиц, паривших над головами, про назначение разных парусов, про китов и дельфинов, изредка попадавшихся им на пути.

В первый раз, когда он прогуливался по палубе с мадам Ленотр, та спросила его:

– Мсье Леблан, я никак не могу понять – вы разговариваете, как заправский парижанин, но мало кто из них вообще видел море. А вы, однако, рассуждаете, как человек, выросший и пробывший большую часть своей жизни в каком-нибудь порту.

– Мадам Ленотр, вы необыкновенно проницательны. Моя матушка была родом из Тулона, и на лето мы часто отправлялись в гости к ее родителям.

– Из Тулона? – спросила мадам, и в глазах у нее появилось что-то хищное. – А где вы там жили?

Мадам Ленуар с удивлением посмотрела на нее, но Джакопо не моргнув глазом ответил:

– На Рю де Боннетьер. А вы знаете Тулон?

На самом деле Джакопо там бывал только один раз, в гостях у друга, и, если бы она начала задавать ему слишком много вопросов, он мог и запутаться. Но она лишь сказала:

– Не очень хорошо. – И поспешила перевести разговор на другую тему.

На третий день погода была изумительная – ласковое солнце, легкий бриз, синяя гладь моря… В первые два дня пассажиры оставались на палубе по два часа и более, но сегодня, уже в самом начале прогулки, мадам Ленотр, сославшись на неожиданную головную боль, ушла вниз в свою каюту.

Подумав, Джакопо отпросился у двух других дам под каким-то пустяковым предлогом и, пообещав вернуться через несколько минут, отправился в конец коридора ближе к юту – именно там располагались как его каюта, так и более роскошная каюта Ленуар. Третья, рядом с ними, пустовала, а затем коридор делал небольшой изгиб.

Прижимаясь к стенке, он на цыпочках подошел к повороту и прислушался. В полутемном коридоре раздавался какой-то странный звук. Осторожно выглянув из-за узла, Джакопо увидел, как мадам Ленотр тихонько ковыряется чем-то вроде отмычки в замке двери каюты. Вот только, к его удивлению, слишком любопытная мадам делала это не с дверью его каюты, а пыталась открыть замок двери каюты Ленуар. Делала она это пусть не профессионально, но достаточно умело. Как только дверь открылась, она вдруг почувствовала, как нож корсиканца пропорол ее платье и корсаж напротив сердца, а левая рука зажала рот.

– Вы ведь не будете кричать, мадам? – спросил Джакопо тихим и почти ласковым голосом.

Пойманная на месте преступления взломщица замычала и попыталась кивнуть.

– Очень хорошо. Тогда пройдемте в мою каюту, – предложил Джакопо. – Вы идете впереди меня. Любая попытка сбежать или поднять крик может повредить вашему здоровью.

Мадам прижалась всем телом к стене между каютами, и корсиканец убрал ладонь с ее рта, после чего выудил из кармана ключ, открыл им дверь своей каюты и, почти втолкнув мадам Ленотр в тесное помещение, молча указал на узкую койку. Потом он запер дверь на щеколду и сел напротив на откидное сиденье. К огромному удивлению Джакопо, мадам всхлипнула и начала торопливо стягивать с себя платье.

– Зачем вы это делаете? – недоуменно спросил он.

– Но вы же хотите… этого… – пробормотала мадам, расстегивая корсаж.

– А с чего вы это взяли? – усмехнулся корсиканец.

– Все мужчины такие… – справившись с корсажем, мадам спустила с плеч бретельки тонкой рубашки, обнажив округлые груди с темными кружками сосков.

– Нелестного же вы мнения о мужчинах, мадам. К вашему сведению, когда я хочу такое от женщины, то не силой, а по взаимному согласию. И тем более не с вами.

– А почему не со мной? – Джакопо показалось, что мадам Ленотр даже обиделась на сказанные им слова. Она прекратила раздеваться и стыдливо прикрыла грудь. Потом, немного подумав, спросила у корсиканца: – Скажите, кто вы?

– Меня более интересует, кто вы. И советую вам отвечать мне без утайки. От этого зависит ваша жизнь.

Мадам глубоко вздохнула и, немного подумав, произнесла:

– Мадам Ленуар – урожденная графиня Толстая. Ее дядя – русский агент в Париже. Мне поручено узнать, зачем они отправились в Новый Свет.

– Кем именно поручено?

– Мсье, если об этом кто-то узнает, то меня убьют свои же. Или вы тоже имеете подобные намерения?

– А это зависит от того, как вы будете себя вести. Я лично не желаю вашей смерти.

Мадам посмотрела на Джакопо с отчаянием, а потом сказала:

– Другими словами, я между двух огней – или они меня прикончат, или вы.

– Я уже сказал, что не желаю вашей смерти. Конечно, если только вы не будете угрожать лично мне или людям, которые мне близки. К тому же откуда те, кто послал вас, узнают о том, что вы мне скажете?

Ленотр снова тяжело вздохнула.

– Хорошо, я все вам расскажу. Только помните, что моя жизнь в ваших руках. Моя настоящая фамилия – дю Вержье. Мой отец участвовал в Вандейском восстании и был послан в Лондон просить о помощи. Пока он обивал пороги британских чиновников, восстание было подавлено, а дорога обратно в Вандею была ему заказана. Он женился на Мэри Вильсон, но поставил матушке условие, что первым языком детей будет французский. Поэтому я и говорю по-французски так, как если бы я родилась во Франции. В 1815 году он уехал в Вандею, чтобы подготовить родовой дом к нашему приезду. Но Наполеон высадился в бухте Жуан и начал поход на Париж, а в Вандее вспыхнуло еще одно восстание. И когда вся Англия праздновала победу над Бонапартом при Ватерлоо, в наш дом пришла страшная весть – отец погиб на поле боя, так и не узнав, что его супруга беременна долгожданной дочерью. Мама так и не вышла больше замуж. Вместо этого она посвятила свою жизнь детям. Но когда мне стукнуло семнадцать, я познакомилась с Джорджем Хедвортом. Вскоре он предложил мне руку и сердце, но сказал, что, так как моя мама его не любила, нам придется венчаться тайно. Я бежала с ним, прихватив кое-какие деньги, и он привез меня в какую-то церквушку, где нас якобы обвенчали. Потом мы заночевали в гостинице в соседнем городке. Проснулась я, когда в дверь настойчиво стучали. Оказалось, что этот мерзавец переспал со мной и сбежал, оставив меня расплачиваться за номер, а также за… за… – она горько разрыдалась, – за кровавое пятно на одеяле и тюфяке.

Джакопо не выдержал и приобнял ее за плечи:

– Вы стали жертвой проходимца. Не корите себя.

– Но это было только начало. Я побежала к священнику той деревенской церквушки, но оказалось, что человек, венчавший нас, никакой не священник – тот был молодым человеком хлыщеватого вида, а настоящий священник – пожилым и седоволосым. «Милая моя, – сказал он. – Ко мне пришел какой-то молодой человек и попросил меня дать ему ключи от церкви для молитвы. Просьба была странной, но в храме ничего ценного не было, и я согласился. В ризнице висело облачение, которое моя сестра выгладила. Позднее я обнаружил, что оно чуть примято. Это меня немного удивило, но я подумал, что, наверное, я надевал его и забыл – знаете, с возрастом человек становится рассеянным…» Священник оказался добрым человеком. Он попросил свою сестру, чтобы я немного пожила у нее, а сам предложил съездить ко мне домой и поговорить с моей мамой. Но я вспомнила, что Хедворт не раз и не два хвастался родством с виконтом Мельбурнским, который тогда был министром внутренних дел, а после стал премьер-министром. Виконт меня, конечно, не принял, зато я встретилась с его младшим братом Джорджем, который и порекомендовал меня лорду Палмерстону. А тот предложил мне поработать «на благо Англии». Меня обучили самым разным навыкам…