что происходит. Попадание на первый уровень Изнанки не прошло даром, всё казалось, что я ещё там. Застряла в пустоте.

— Выбрала.

— Отлично, тогда пошли, — кивнула Элли.

Мой выбор пал на простенькую деревянную табличку, валявшуюся у входа в клуб. Она была наиболее плотной из всей обстановки. Даже лицо клоуна постоянно шло волнами, то исчезая, то меняя цвет. А вот табличка со стёртым временем названием, была настолько реальной, что я бы рискнула взять её в руки.

Элли повела меня за собой и это было не менее удивительным чувством, чем всё остальное. Её прикосновение в этом ненастоящем мире такое реальное, такое тёплое.

Эмоции притупились, смазались, как вся эта рябь, от чего путешествие, как сквозь туман, семимильными шагами, не вызвало даже лёгкого удивления, не говоря уже о чём-то большем. Мне просто любопытно смотреть по сторонам как через плотную сетку — отстранённо и далеко.

Но если бы у меня и были эмоции, то полностью описать происходящее — невозможно. Каждый шаг нереален в нашем мире. Элли шагает сквозь улицы, как какой-то волшебник из страны Оз. Она делает это с закрытыми глазами и очень сосредоточенным лицом. Чуть шевеля губами, хмурится, морщится, но шаг за шагом, приближает нас к виднеющейся на горизонте башне, похожей на чёрный вариант английской башни «Мэри-Экс».

То, что мы проходили, вызывало не меньший интерес. Я видела всё и вся. Секунды, ударяющиеся друг о друга, вызывали мелкую мурашку по коже, это было невозможно. Дождь, льющий как из ведра, только над взявшейся из ниоткуда автобусной остановки. Дикий порыв пурпурного ветра, с запутавшимися льдинками, режущими без крови щёки. Плач сотни разодетых в белые одёжи дев, заламывающие руки передо мной. Здания всего за один шаг меняющие до неузнаваемости внешний вид. Монах в серой рясе провожавший нас крестным знаменьем, из глаз которого текли чёрные слёзы. Стая собак с человеческими глазами, вой и лай которых нёсся ещё долго вслед. Улицы и мостовые под ногами то из грязи, то из брусчатки, то из асфальта, а то и вовсе — раскалённые угли новорожденной земли. А звёзды! Какие звёзды озаряли нашу дорогу из жёлтого кирпича! Млечный путь, такой, какой и не увидишь даже в самую чёрную ночь. И так быстро, как вспышки, падающие жёлтые, сиреневые, красные, голубые, синие звёзды…

Я видела всё и вся. И не могла остановиться, чтобы не смотреть. Не могла закрыть глаза, настолько невозможно было то, что видела. С каждым шагом всё больше и больше понимаю — брось меня Элли, не вышла бы отсюда живой. Это просто невозможно, настолько всё ярко, настолько всё необычно и чуждо. Я не чувствую опасности, но знаю, что она на каждом шагу. Это ясно как день. Только вера в медиума позволяла мне идти за ней. Только сомнения в том, что блёклое воспоминание о табличке поможет мне вернуться. Я доверяю слепо. Но иначе нельзя.

— Всё, — выдыхает девушка, замирая, как вкопанная.

До башни ещё так далеко! Она, как копьё, пронзающее свинцовое небо, виднеется вдали. Меня удивила остановка, но и подарила возможность отдышаться, немного прийти в себя после столь головокружительной прогулки.

Мы остановились в лете. В районе, очень сильно напоминавшем Патриаршие пруды, однако в более старом виде. Удушающий зной да низкие тёмные-тёмные тучи, высветляющие далёким солнцем до желтизны листву склонившихся над водой деревьев. В воздухе разлит неприятный гнилостный аромат низины и болот. Липкий пот тонкими каплями спускается между лопаток, оставляя за собой зудящий след. Волосы завились в мелкую кудряшку, одежда сменилась на лёгкое совсем детское платье и босоножки с разболтавшимся ремешком. В голове пронеслись туманные воспоминания из детства. Лето, первая жара, велосипед и наперегонки до речки… боже, это было так давно!

— Почему мы остановились? До башни ещё далеко!

— На самом деле один шаг, — ответила она, не двигаясь с места и не давая сделать это мне. — И его сделаешь только ты. Но прежде послушай меня очень внимательно. Ты ненадолго окажешься наедине со своим братом. Минут двадцать максимум. Будь готова к тому, что он откажется. Будь готова к тому, что он захочет помешать уйти. Как заподозришь неладное, вспомни ту зацепку и уходи. Я это почувствую и пойду за тобой, поняла?

— Да, — в горле моментально пересохло. — А если он согласится?

— Тогда бери его за руку и следуй за своим символом, — Элли развела руки. — А я последую за вами.

— Это так работает?

— Изнанка — это мир иллюзий. Мир фантазий. Какие-то плотные, какие-то фантасмагоричные, а какие-то выглядят совсем как настоящие. Изнанка является отражением своих обитателей. И выглядит так, как они хотят.

— Да-да…

Она говорила, но я почти не слышала, о чём. В голове стоял невыносимый гул, хотелось выключить всё и забыться. Невыносимая дорога. Невыносимая жара.

— Тогда удачи, — ответила она, увидев моё состояние. — Иди.

***

Это был кабинет отца. Старый деревянный стол с дорогой лакировкой, придающий ему тёплый оранжево-красный цвет. Центр покрыт тёмным сукном, а по бокам вплоть до ножек спускается причудливая узорчатая вязь, заканчивающаяся изгибом в виде хвостов рыб. Отец очень гордился своей покупкой, он считал, что этот стол придаёт ему солидности, хотя на самом деле выглядел скорее аляповато, учитывая остальную обстановку комнаты.

Длинный красный ковёр в восточном стиле, от дверей до самого окна, несколько разномастных стульев вдоль стен, сельская картина, покрытая кракелюрой, в потрескавшейся раме, огромная люстра с половиной неработающих лампочек и с несколькими отсутствующими деталями. Пластиковые окна, фиолетовая тюль, обои в зелёный горошек. Комната вся была такая… разноцветная. Всё в разных стилях, выполнено разным качеством и заставлено как придётся.

Но папе нравилось. Ему всё в нашем доме нравилось. Потому что было его. Он сам или вместе с мамой выбирал мебель, покупал обои и заказывал стол. Он любил наш старый дом, и эта любовь передалась нам. Даже после того как отец разорился и мы были вынуждены переехать к деду, в царство чистоты и порядка, мы нет-нет, да вспоминали, как носились по старому дому, играя и шумя на все лады. Счастливое было время.

Максим сидел за отцовским столом и что-то печатал на старом компьютере, вглядываясь в пожелтевший от старости ЭЛТ-монитор.

Чувство ирреальности происходящего усилилось. Всё, что видела, противоестественно и естественно одновременно. Мне нестерпимо захотелось ущипнуть себя, чтобы проснуться, поскольку именно в эту секунду окончательно запуталась, смешав в голове и Изнанку, и реальный мир. Здесь, в этой комнате, показалось, что всё случившееся за последние дни насмешка и на самом деле иллюзия, а то, что