Они смотрят друг другу в глаза, и ничего прекраснее, чем взгляд ее, никогда он не встречал.

– Что хочешь ты мне сообщить? Никогда просто так не придешь, чтобы скрасить мое одиночество. Только по делу.

Касим перехватывает ее руку, сжимая в грубой своей ладони, и прижимается трепетно к костяшкам ее пальцев. Если бы мог, то каждую секунду жизни своей проводил подле нее. Он должен быть рад тому, что благодаря ее дозволению имеет право находиться на территории гарема и видеть ее, пусть и кратко.

Ни один другой мужчина, кроме султана, подобной роскоши не знает. Но с каким блаженством Касим был бы единственным!

– Госпожа моя, – Касим вновь смотрит в ее глаза, – море благословило тебя и щедро одарило.

На мгновение в карих радужках, в солнечном свете кажущихся карминовыми, проскальзывает интерес, но он быстро утихает. Убрав изящную руку из его хватки, она вновь забрасывает ноги на тахту, откинув в сторону ткань своего платья, подол которого намок, чтобы та не мешалась ей. К Касиму она также словно бы теряет интерес; не смотрит на него, отвернувшись в сторону балконного проема, закрытого шторами, сделанными из прозрачной вуали. Там, вдали, виднеется море и Солнце, расположенное на юге.

– Ничем не может оно меня одарить. Что в этот раз выбросило на его берег? Беглого раба? Крохи краденого? Даже в них нет больше ничего, что может меня удивить. Знаешь ты, как это наскучило мне, и все же приходишь. Не велю впускать тебя в гарем, вот увидишь.

Он улыбается. Да, капризна бывает его госпожа, но какой еще может быть женщина, не покидающая этих стен? Прекрасен гарем, воздвигнутый для нее отцом, но клетка, пусть и золотая, все та же клетка.

Только вот в этот раз море действительно ее одарило. Исполнило одно из самых страстных ее желаний. Безусловно, Касим уверен – все это произошло только потому, что она того пожелала. Осознанно или нет, но желание ее стало действительностью, таково могущество госпожи его, Венценосной Танальдиз.

Выпрямившись, Касим любуется ей, и волна яростного жара проходит по телу его, стоит представить, как Саид, мерзкий ублюдок, недостойный называться султаном, прикасается к ней. Собственное бессилие злит его, пробуждает звериную ярость, дикое желание отомстить. Не только в Танальдиз кроится его ненависть, пусть и является она зерном этого гнева. О нет, Саид III – рок их народа, проклятие, отравляющее пустыню.

Но сейчас не время придаваться гневу. Касим пришел в гарем не для того, чтобы сжечь себя изнутри в бессильной ярости, которую он не может выпустить на волю.

– Верно, госпожа моя, – отвечает он, вернув себе прежнее самообладание, – море выбросило на берег беглого солнцерожденного раба, но не он главное сокровище, о котором я пришел тебе поведать. На берегу вместе с ним была найдена луннорожденная.

Танальдиз поворачивает голову, впиваясь в него пылающим взглядом так резко, что ее длинные волосы взлетают вверх от этого движения. Смотрит недоверчиво, не в силах поверить в его слова. Но Касим выдерживает этот взгляд; с чего бы лгать ему ей? Он самый преданный ее пес, воин, что шагнет в самое пекло, крича ее имя, если только она пожелает.

Потому Танальдиз верит ему. Она не меняет позы, но мышцы ее напрягаются, и кажется, словно в единый момент готова Венценосная броситься прочь, ступая по плитам босыми ногами, и струящаяся ткань ее одежд победоносным знаменем будет за ней развиваться.

– Луннорожденная? Ты уверен?

– Ошибки быть не может. Одного взгляда на нее достаточно, чтобы убедиться в том, что она принадлежит к северным племенам. Ни единого слова не понимает из того, что мы говорим, и смотрит, как истинный зверь в человеческой шкуре. Один из янычар поведал мне, что она пыталась украсть его нож, пока они возвращались в город.

Танальдиз выглядит заинтересованной, нет, взволнованной. Может, несколько обеспокоенной, ведь нечасто в их краях оказываются северяне. Изредка видно, как корабли их проходят мимо, но с воды стены дворца защищены скалами, потому вряд ли известно им о государстве, затаившемся в песках. Иначе давно бы стали наведываться они в эти края, пусть не может похвастаться их земля тем плодородием, которым обладают славяне.

Но не для того столь пылко желает Танальдиз увидеть дикую женщину. Ничего не знают они о северянах, лишь слухи и испуганные шепотки славян, коим удавалось сбежать с их кораблей и добраться до обманчиво безопасных берегов, откуда вновь попадали в плен. Столь много слышала Танальдиз о диком и нелюдимом племени, что мечтала хоть раз увидеть хоть одного. А здесь подобный подарок – луннорожденная женщина!

Венценосная садится на тахте ровно, упираясь в нее ладонями. Вся поза ее так и кричит о том, что в любое мгновение готова она сорваться прочь, оббежать весь дворец, если понадобится, чтобы поскорее увидеть того, кого так долго ждала. Тонкие брови сходятся на переносице, Танальдиз выглядит обеспокоенной.

– Султану уже об этом известно?

Если Саид узнает о появлении новой женщины во дворце, то кошмарный сон станет явью. У Танальдиз не будет возможности даже мельком взглянуть на нее до тех пор, пока та не надоест ему. Охочий до удовольствия султан не упустит возможности поразвлечься с женщиной из другого народа, первое время его правления все солнцерожденные рабыни попадали в гарем исключительно через его постель, пока не наскучили ему.

Многие славянские женщины стремились покончить с собой, лишь бы не оставаться наедине с султаном. Их непоколебимый дух так и не был сломлен. Что же тогда сделает в подобной ситуации северная воительница?

– Нет, госпожа моя, я велел всем, кому известно об этом, держать язык за зубами, но нам следует поспешить. У стен есть глаза и уши, и все они ведут к султану.

Как только луннорожденная окажется на территории гарема, то судьбой ее будет распоряжаться Венценосная. Танальдиз даст ей свою защиту, и никто не посмеет притронуться к ней или иной другой женщине, над которой властвует госпожа, без ее дозволения. Но до тех пор, пока не перешагнула она этот порог, судьба ее в опасности.

– И где она сейчас?

– В южных банях. Сейчас она…

Но дальше его не слушают. Поднявшись на ноги, Танальдиз проносится мимо, ступает босыми ногами по ковру, что устилает ступени, по плитам, перешагивая через глубокие борозды, полные воды. Ее одеяние развивается при каждом шаге, наложницы тревожно провожают свою повелительницу взглядами, и гарем наполняется беспокойным гулом птичьих криков и женских перешептываний.

– Госпожа, подождите!

С какой же стати ей его слушать? Танальдиз не одаривает его даже мимолетным взглядом, продолжая двигаться вперед, словно бы гонится за ней чудовище из детских сказок. А может, уверенная в том, что Касим последует за ней в самое пекло.

В этом уж точно не стоит сомневаться.

Добравшись до ворот, ограждающих гарем от остальной части дворца, Танальдиз останавливается перед ними, и Касим, встав за спиной своей госпожи, громогласно отдает приказ: