Карелла чувствовал себя ослом, и это ему очень не нравилось. Да, случались моменты, когда он недолюбливал свою работу (как, например, сейчас, когда ему приходилось морозить задницу, лежа в переулке), однако никогда прежде он не терял чувства самоуважения. Суть деятельности стража закона была простой. Добро сражается со злом. Он, Карелла, стоял на стороне добра. Да, в наши дни негодяи столь часто одерживают верх, что зло в глазах многих становится куда привлекательнее добра. И все же Карелла считал некоторые вещи неприемлемыми. Например, убийство. Что в этом хорошего? А взламывать квартиру под покровом ночи – это разве хорошо? А толкать дурь? Поножовщина, вооруженные ограбления, подделка бумаг, проституция (привычка плевать на тротуар, если уж на то пошло) – все это вряд ли можно назвать цивилизованными поступками, радующими сердца и способствующими укреплению морали.

Карелла был полицейским.

Это означало, что он на дух не переносил бесчисленные телесериалы и фильмы про полицию, штамповавшие самые разнообразные клише и опостылевшие образы: тупоголовый страж закона, уступающий первенство частному сыщику; кретин в форме, не желающий слушать любителя, взявшего след преступника; бессердечный идиот, толкающий единожды оступившихся юнцов на новые преступления. Самое ужасное, что с этими штампами ничего нельзя было сделать. «Интересно, а вот хотя бы одному из сценаристов доводилось лежать поздним вечером в переулке, ожидая нападения преступников?» Стараниями Глухого, черт бы его подрал, все эти нелепые стереотипы насчет полицейских стали походить на правду. Стоит Глухому взяться за дело, и каждый сыщик восемьдесят седьмого участка тут же начинает казаться остолопом и бестолочью.

Причем для создания этого эффекта Глухому потребовалось немногое – ему хватило пары записок да нескольких телефонных звонков. Что же будет, когда он…

Карелла содрогнулся.

* * *

Слежку за Ла-Бреской поручили Берту Клингу, поскольку Энтони никогда его не видел. Браун позвонил в участок и сообщил лейтенанту последние новости: Ла-Бреска в ходе телефонного разговора признал, что замышляет какую-то пакость. Несмотря на отсутствие конкретики, сказанного вполне хватило, чтобы принять решение пустить за Тони «хвост». Клингу пришлось оставить теплое гнездышко, в котором обреталась Синди, выйти на скованную морозом улицу и отправиться в Риверхед. Там Берт занял исходную позицию напротив дома Ла-Брески, рассчитывая сесть на «хвост» Энтони, как только он отправится на встречу с Домиником. Браун передал лейтенанту, что встреча назначена на десять вечера. Светящийся в темноте циферблат часов на руке Клинга показывал семь минут десятого, и потому Берт подумал, что приехал слишком рано и к десяти наверняка превратится в ледяную статую.

Ла-Бреска вышел из дома без десяти десять, и Клинг тут же спрятался за своей машиной. Повертев головой по сторонам, Тони двинулся на восток, туда, где в двух кварталах от его дома находилась железнодорожная платформа. «Как же мне повезло, что у него нет автомобиля», – подумалось Клингу. Дав Энтони фору в полквартала, Берт двинулся следом. С широкого проспекта, расположенного где-то впереди, дул порывистый ветер – Клингу время от времени приходилось поднимать голову и подставлять ему лицо – сыщик не хотел упустить Ла-Бреску из виду. Всякий раз Берт чертыхался под нос, проклиная затянувшуюся зиму и мерзкую погоду – сущее несчастье для всякого человека, вынужденного работать под открытым небом. Да, нельзя отрицать – порой Клинг работал и в тепле, когда, например, ему приходилось печатать протоколы (неизменно в трех экземплярах) или же допрашивать жертв и свидетелей. Однако большую часть рабочего времени, да-да, это совершенная правда, Берту приходилось проводить на улице – метаться взад-вперед по городу, задавать вопросы, записывать ответы, и все это зимой, самой лютой, самой паскудной зимой на его памяти. «Надеюсь, Ла-Бреска, там, куда ты идешь, тепло и уютно, – подумал Клинг. – В идеале будет здорово, если встреча с твоим дружком состоится в турецкой бане».

Тем временем Ла-Бреска принялся подниматься по ступенькам на платформу. Он лишь единожды кинул взгляд назад, на Клинга, после чего Берт тут же вжал голову в плечи и ускорил шаг. Будет досадно, если, поднявшись на платформу, он обнаружит, что Тони уже сел в поезд и укатил.

Беспокоился Берт напрасно. Ла-Бреска поджидал его у касс.

– Вы что, следите за мной? – спросил Энтони.

– Чего? – нахмурился Клинг.

– Я спрашиваю, вы следите за мной? – повторил Ла-Бреска.

Что было ответить на это Берту? Выбор у сыщика в тот момент был небогатый. Он мог сказать либо: «Че, рехнулся, что ли? На хрена мне за тобой следить? Ты что, красотка с роскошной фигурой?», либо: «Да, я действительно за тобой слежу, я офицер полиции, вот мой значок и удостоверение». Других вариантов не было. Так или иначе Берта разоблачили, на слежке можно было ставить крест.

– Че, по рылу схлопотать хочешь? – спросил Клинг.

– Что? – ошеломленно произнес Ла-Бреска.

– Я говорю, ты параноик, что ли, всякую чушь у меня спрашивать? – отрывисто произнес Берт, вместо того чтобы повторить первый вопрос.

Ла-Бреска не обратил на это внимания. Он с искренним изумлением уставился на Клинга, начал что-то невнятно бубнить, но тут же замолчал, увидев злобный, пугающий, таящий в себе угрозу взгляд Берта. Недовольно бурча под нос, детектив отошел к краю платформы – туда приходили поезда, следующие в предместья. На остановке никого не было. Царила темень, дул ветер. Сыщик стоял и ждал, а ветер трепал фалды его пальто. Тони встал у противоположного края платформы. Минуты через три подошел поезд, направлявшийся в центр города. На нем и уехал Тони. Клинг сошел с платформы, спустился по ступенькам и отыскал телефонную будку. Когда Уиллис в следственном отделе участка снял трубку, Берт произнес:

– Это Клинг. Ла-Бреска срисовал меня в паре кварталов от дома. Направьте за ним следить кого-нибудь еще.

– Ты что, первый день в полиции? – недовольно промолвил Уиллис.

– Всякое бывает. От неудач никто не застрахован, – буркнул Клинг. – Что там говорил Браун? Где у Ла-Брески назначена встреча?

– В баре на Кроуфорд-авеню.

– Пару минут назад он сел в поезд в центр города, так что времени вагон – вы успеете прислать кого-нибудь, кто доберется до бара раньше него.

– Ладно, немедленно отправлю туда О’Брайена.

– А мне что делать? Ехать в участок или как? – осведомился Берт.

– Как, черт подери, он тебя срисовал-то? – ответил вопросом на вопрос Уиллис.

– Не знаю. Наверно, просто повезло, – вздохнул Клинг.

* * *

Бывают такие вечера, когда все идет наперекосяк. В тот раз выдался именно такой вечер.

Появившись в переулке, они быстрым шагом двинулись прямо к Карелле. Их было двое – оба парнишки лет семнадцати-восемнадцати, оба крепко сбитые. Один нес в руках большую железную банку без всяких маркировок, мрачно поблескивавшую в свете уличного фонаря. Карелла сразу понял, что в банке бензин.