Пора было отсюда уходить. Цепи с рук Гинтаре не спешили срываться, травмируя тело девушки. Это было плохо. Он не учел ее слабости и истощенности. Великий магистр братства Брексты — Эмбро Сарф, чего-то так и не понял в этой девочке — своей дочке.

— Это я виноват во всем! — губы его первого ученика дрожали в отблесках полыхающей крыши некогда величественного дома, а теперь пристанища зла и отступников. — Виноват в том, что доверился тогда тебе!

— Не кричи, — спокойно произнес великий магистр, — и без того плохо.

На руках Эмбро лежала обессиленная дочь, прикрытая плащом Легарта Браггитаса, который руководил в это время зачисткой поместья от прихвостней хозяйки смерти.

Глаза девушки открылись, одними губами она прошептала едва слышно:

— Опять я вс-се сделала н-не так…

— Нет, дочка, ты все сделала правильно.

Впервые, Эмбро Сарф был не уверен в том, был ли прав он сам.

Глава 7.1

— Ты-ы все воспринимаешь слишком… — лорд Сарф приумолк, подбирая нужное слово, и эта незначительная пауза выдавала его волнение, если великий магистр вообще был способен на малейший душевный порыв, — слишком эмоционально, Майло.

— Я?! — руки канцлера непроизвольно сжались в кулаки, только сам лорд Вардас вряд ли вообще заметил этот. — Мое уважение и доверие к тебе, как к своему наставнику и покровителю, сыграло со мной злую шутку! Ты знал, что я не хочу… ее оставлять, но заставил сделать выбор.

— Мы сейчас немного не об этом разговариваем, ты не находишь? — лорд Сарф налил себе вина и одним глотком осушил кубок.

Он и правда волновался. Впервые за столько лет Эмбро Сарф испытывал настоящие тревоги и сомнения, пусть не сопоставимые с каждодневными человеческими волнениями, но все же такие естественные и настоящие, что ощутил себя живым. Почти.

— Об этом, — Майло посмотрел на него прямо. В его глазах читалось негодование и немой укор, и от этого тоже было немного не по себе.

— Ты оградил ее ото всех, — продолжал бичевать магистра лорд Вардас, — ладно от всего двора — это можно понять. Ты взял с меня слово, что я ее оставлю, Брекста с тобой! Но даже Браггитасу ты и то не дозволил с ней свидеться! Какого йодаса?! Зачем?

— Затем, что я не был уверен в твоем… отношении к ней! Да, именно не уверен. И дело не твоей корысти. Я знал, что ты был… привязан к Инге. Вполне возможно, что ее дочь вызвала те же старые чувства…

— Я любил Инге! И это верно, Эмбро. Ты это хотел узнать? Любил, потому что она была частью моего детства — всего светлого, что было в нем. Это она рассказывала мне сказки на ночь, когда я болел, это она утешала мою мать, когда Удвиг увез Герду навсегда из нашего дома. Не без твоего участия, кстати! Это она слала мне весточки из родного края, пока я гнил на чужбине, и передавала деньги на лечение Бригги. Именно Инге заботилась о маленьком Витгерде пока могла, вступив в должность бонны принца. Да, любил! Она была самым верным человеком, не способным на предательство, даже в отличие от Герды, которая за любовь, предала всю семью…

— Достаточно! — кубок в руке Сарфа поддался сжавшим его пальцам и изменил свою форму. — Мы сейчас выясняем отношения или пытаемся поговорить?

— Это тебе решать! — Майло был неумолим в своей ярости, которая скопилась в нем за столько времени. — Но я скажу правду — я любил Инге, как родного, близкого и, самого дорогого мне, человека. Но Гинтаре…

— Уже понял, извини, — кубок в руке магистра окончательно потерял форму, сжался, подобно скомканному листу пергамента, — я был не прав!

— Поздно. Она слишком обожглась со мной. И не простит никогда.

— Простит, Майло, если любит — простит. Вот меня — вряд ли. Да, и я сам себя не смогу простить, но мне нужно было, чтобы она научилась контролировать свое пламя. А вышло наоборот, без тебя стало хуже в разы. Вот и получается, что существование друг без друга причиняет вам боль, а окружающим — неприятности.

Лорд Сарф даже усмехнулся.

— Да, не смотри на меня так, — он повертел испорченную посудину в руке, — я считал, что твое присутствие все усложняет… эти бесконтрольные выбросы. Но оказалось все иначе. Как только ты оставил ее, еще и письмо это…

— Что случилось? — во глубине души Майло стало закрадываться ощущение горечи и страха.

— Мне пришлось сменить несколько жилищ, знаешь ли. Она однажды разворотила полдома.

— А Саурос ее рук дело?

— Да, но я хотел, чтобы Гинтаре сумела избавиться от цепей, — в голосе лорда Сарфа также проскользнуло сожаление, — стальные кандалы — единственное, чего я не учел в доме этого идиота.

— Зачем ты вообще потащил ее туда… — у Вардаса не находилось подходящего приличного слова, — в этот рассадник порока и зла?

— Ей когда-нибудь снова придется столкнуться лицом к лицу с противником, Майло, а меня рядом может не оказаться. И тебя тоже, — Эмбро многозначительно посмотрел на своего воспитанника. — Вспомни, хотя бы, турнир. Ей надо научится контролировать себя и свою силу, чтобы дать отпор недругу. To, с чем мы столкнулись в Сауросе, не поддается человеческому пониманию. Люди готовы во имя бессмертия и власти отринуть все человеческое в себе.

— А как же мы? Разве мы не отринули часть соей человечности во имя нашей богини.

— Не во имя богини, а во имя справедливости, которую она исповедует. И мы не приносим в жертву собственных детей, не пьем кровь младенцев, не оборачиваемся перевертышами.

— Нет, великий магистр, мы тоже чудовища! — Майло подошел очень близко к наставнику и взял из его руки помятый кубок. — Куда более опасные, чем монстры Гильтине. Возможно мы не оборачиваемся кабанами да волколаками, не едим своих детей на ужин, но наша бесчеловечность кроется гораздо глубже, чем кажется. Не мы ли жертвуем самым лучшим, что имеем, для достижения собственных целей?

— У тебя всегда есть выбор, — Эмбро Сарф забрал свой кубок из руки бывшего подопечного и стал разворачивать смятые стороны. — Оставаться монстром или стать кем-то большим.

— Ты чуть было не отправил Гинтаре на верную смерть, ради своих прихотей!

— Ты тоже. Я ведь все знаю про историю у Фонтана Роз. Ты ничуть не лучше меня, Майло. Но можешь стать лучше. Кем-то большим, чем я когда-то для Инге.

Магистр вложил в руку канцлера кусочек металла и растаял в тишине ночного мрака. Лорд Вардас задумчиво смотрел на падающий за окном снег, пока не опустил взор на собственные руки, в которых покоилась серебряная роза, созданная руками наставника.

Кем-то большим для Гинтаре, чем просто алчущий бездушный монстр? Тем, кто сможет гасить ее необузданное пламя. И просто любить… если Вардас еще способен был хоть кому-то довериться.

7.2

Сколько я пролежала в беспамятстве, не знаю, но в одно прекрасное утро я пришла в себя. Нестерпимая боль в запястьях тут же напомнила о себе, а еще о том, что проваляться в постели пришлось не так уж и много.