– Запрещаем, – повторяет она. – Навсегда.

– Знаю, – говорит брат с натянутым спокойствием. – Ты уже сказала.

– Но ты не отреагировал. Почему?

– Мам, я реагирую. Запрещено. И ладно.

– Компьютер я сейчас же закрою на замок.

– Понял.

Снова повисает неловкое напряженное молчание. Мама пристально смотрит на Фрэнка, словно пытаясь прочесть ответ на его лице. Затем у нее как будто начинает дрожать все лицо, и она набирает полные легкие воздуха.

– Боже мой. Ты мои слова даже всерьез не воспринял, да? Думаешь, как-нибудь выкрутишься? Наверное, уже планируешь, как попробуешь пробраться к нему ночью?

– Нет, – мрачно отвечает брат, и это означает да.

– Уже думаешь, как будешь взламывать замок?

– Нет.

– Думаешь, что обставишь нас? – Ее уже трясет. – Думаешь, что обставишь нас, да? Ну попробуй!

Мама хватает компьютер, хотя он довольно увесистый, и идет вверх по лестнице, а за ней волочится провод.

– Его не станет. Не станет! Ему в нашем доме больше не место! Разобью вдребезги.

– Вдребезги? – Фрэнк оживает.

– Тебе же все равно запрещено играть, так что какая разница? – бросает она через плечо.

– Мама, нет, – паникует брат. – Мама, что ты делаешь?

– Ни с места, молодой человек. – Ее голос вдруг переходит на какой-то другой уровень. Он становится по-настоящему страшным, как когда мы с Фрэнком были совсем маленькими. Брат замирает, поставив ногу на ступеньку. Смотрит на меня – в таком ужасе я никогда его не видела.

– Что она собралась делать? – тихо спрашивает он.

– Не знаю. Но подниматься за ней я бы не стала.

– Что она затеяла?

В этот момент из сада в дом влетает Феликс в ночнушке.

– Знаете что? – счастливо объявляет он. – Мама бросает компьютер из окна!

Не могу поверить, что она это сделала. Что сбросила братов комп из окна.

Вышло не настолько драматично, как могло было бы быть, потому что она вдруг запереживала за безопасность и здоровье окружающих, стала кричать соседям, чтобы отошли, а потом и папе сказала, чтобы переставил машину, если он так за нее волнуется.

А Фрэнка тем временем разрывало, он то погружался в полный ужас и нес невесть что, то начинал воображать, будто он в кино и ведет переговоры с террористом, который поставил бомбу.

– Мама, послушай, – не сдавался он, – верни компьютер в дом. Ты же не этого хочешь.

Это не сработало. В основном потому, что она этого хотела.

На осколки компьютер не разбился. Просто два раза подпрыгнул и остался лежать на боку на лужайке. Вообще-то, на вид и не скажешь, что он испорчен. Хотя было битое стекло от монитора, но папа все немедленно убрал, потому что Феликс играет в саду босиком или типа того.

Но внутри, наверное, все сломано, и пользоваться брат им уже не сможет. Лежа на траве с этими старыми наклейками от игры «Майнкрафт», комп выглядел тоскливо.

Какое-то время все смотрели на этот компьютер, кто-то даже сфотографировал, а потом все разошлись по домам. Положа руку на сердце, всем полегчало. Только не Фрэнку. Он в отчаянии. Когда он вернулся в дом, я попыталась ему посочувствовать, а он даже не смог ответить.

По-моему, он в шоке. Весь вечер не разговаривал. Мама безжалостно празднует победу, а папа, наверное, просто радуется, что не пострадала машина.

Я во все это лезть не хочу, но одно мне интересно. Означает ли это, что Линус больше не будет приходить?

МОЕ БЕЗМЯТЕЖНОЕ ЛЮБЯЩЕЕ СЕМЕЙСТВО – РАСШИФРОВКА ФИЛЬМА

ИНТЕРЬЕР. РОУЗВУД-КЛОУЗ, 5. ДЕНЬ

МАМА сидит на кухне с чашкой кофе, смотрит прямо в камеру.

МАМА:

Я поступила правильно. Ну да, немного экстремально. Но иногда крайние меры необходимы, всех это шокирует, но потом говорят: «Ничего себе. Ты была очень отважна и смотрела далеко вперед».

Молчание.

МАМА:

Ну, я же знаю, что поступила правильно. И да, сейчас у нас ситуация напряженная, но все наладится. Фрэнк, конечно, отнесся плохо, он, разумеется, сердится, а чего я еще ожидала?

Молчание.

МАМА:

Ну да, я не ждала, что все будет так плохо. Честно говоря. Но мы переживем.

Мама поднимает чашку, потом ставит обратно, так и не отпив.

МАМА:

Когда у тебя дети, Одри, это не то чтобы праздник каждый день. Приходится принимать непростые решения и придерживаться их. Так что да, с Фрэнком на данный момент трудно. Но знаешь что? Когда-нибудь он скажет мне спасибо.

Молчание.

МАМА:

Ну, может быть, скажет.

Молчание.

МАМА:

Ладно, благодарность – это маловероятно. Но суть в том, что я мать. А матери не сбегают, когда все трудно.

Камера наезжает на мамин «Блэкберри» и выхватывает строку поиска в Гугле:

Курортный отдых для одиноких женщин без детей

Мама поспешно прикрывает телефон рукой.

МАМА:

Это ничего не значит.

Фрэнк теперь не разговаривает. Ни с кем.

Вообще-то мне безмолвный брат весьма нравится. Дома стало так тихо. Но мама нервничает. Она даже поговорила с его школьным учителем, но тот, по ее словам, оказался «бесполезен! Даже хуже, чем бесполезен! Ему якобы кажется, что у Фрэнка «все в порядке» и что надо «оставить его в покое». Отлично! Оставить в покое!» (Об этом я знаю, потому что оказалась рядом с ее комнатой, когда она рассказывала об этом папе.)

Сегодня он сидит за ужином и ест энчилады, ни на кого не глядя, смотрит перед собой, как зомби. Когда кто-нибудь из родителей его о чем-нибудь спрашивает, типа «Сделал ли ты уроки» и «Что сегодня было в школе?», Фрэнк лишь фыркает, либо закатывает глаза, либо вообще никак не реагирует.

У меня сегодня настроения болтать тоже нет, так что за столом не очень оживленно. Более того, когда из игровой появляется Феликс в пижаме с тракторами, все мы испытываем облегчение.

– Я уроки не сделал, – обеспокоенно говорит он. – Уроки, мама.

У него в руках какая-то прозрачная папка с листком бумаги.