«Они их на куски режут, – понял Евгений. – Твою мать! Они же их едят!»

Раздался гортанный громкий крик:

– Хишууу!

Африканцы сразу перестали есть и начали все, что осталось от разделанных человеческих тел, складывать в длинные, широкие мешки.

Евгений опустил лицо в траву и замер. Снова раздался громкий крик:

– Шааашиии!

Марковский приподнял голову. Людоеды с мешками уходили влево. Евгений крепко сжал автомат. Прошло минут пять, прежде чем лежавший за поваленным стволом пальмы Хурашуи негромко позвал:

– Евгений, идем вправо. Под кипарис. Осторожно. Это людоеды-сыроеды. Пошли!

* * *

– Вообще-то непонятно, – тихо проговорил Хайле. – Стреляли много, но на бой непохоже. Людоеды напали на кого-то. Поэтому идем, как гиена на охоте, – два метра вперед, и встали. Слушаем. Если нападут, уходи в сторону солнца, вверх. Им будет труднее попасть. К тому же они не любят открытой местности. Я первый, ты за мной. Делай все, как я.

«Без него мне бы конец», – подумал Гарри.

– А они что, варят людей? – не удержался он от вопроса.

– Есть людоеды-сыроеды – они убивают и едят, пока теплые. Есть, которые варят в котлах, а пока мясо варится, танцуют свои ритуальные танцы. Людоеды живут почти во всех странах Африки. Да и в Южной Америке имеются, ты, кстати, сам знаешь, – усмехнулся он. – Надеюсь, не забыл?

– Помню. Без тебя сейчас я бы пропал.

– Вот видишь, – улыбнулся Хайле, – а ты не хотел брать меня с собой.

– Но не забудь наш уговор.

– Ты молодой, здоровый мужчина, – сказал африканец, – неужели из-за гибели…

– Понимаешь, я не могу ответить точно. Но я знаю, что убью организатора, точнее, одного из тех, кто организовал эти террористические акты. Я знаю его имя, я должен уничтожить его даже ценой своей жизни, и я сделаю это. Перед расставанием я расскажу тебе все. И надеюсь, ты поймешь меня.

– Сейчас не понимаю, это точно. – Хайле посмотрел на небо. – Пошли. И помни, что я говорил.

– А куда мы идем?

– В Сомали. Тебе нужно попасть на побережье, в район Охоучар, или, как его называют местные, в край Плюющегося Жирафа. Дойдем до Худдура, там у меня есть знакомые, ты объяснишь все яснее. И тогда нам помогут. Правда, там есть проблема – Худдур в последнее время переходит из рук правительственных войск в руки повстанцев. Но нас встретят на изломе реки. Правда, идти нам еще порядочно. Суток трое как минимум.

– Что делать, я не надеялся на рейсовый автобус, – усмехнулся Гарри.

* * *

– Фу-у, – облегченно выдохнул Хурашуи, – выбрались. Я не надеялся, что мы так легко пройдем Ворота Кричащих. Прозвали их так давно из-за людоедов. В этом районе часто слышатся крики. Кстати, ты их тоже слышал, – усмехнулся он. – Здесь со стороны Эфиопии – большое болото, справа – горный массив.

Анхашину что-то быстро сказал по-амхарски.

– Он говорит, – перевел Хурашуи, – ему кажется, что за нами кто-то идет уже час. Значит, вполне возможно, что нас преследуют людоеды. Они умеют выжидать.

– Не хотелось бы вариться в котле, – передернул плечами Марковский.

– Тогда быстрее вперед! – Африканец поднялся.

– До района Раненого Буйвола еще далеко? – спросил Марковский.

– Если напрямую, километров семьдесят. Но учитывая склоны, подъемы, обход болот, озер и так далее, километров сто. Ночевать придется раза два.

– Черт возьми! – выдохнул Евгений. – Времени все меньше и меньше. У меня осталось два дня. Я не успею…

– Человек, который тебе нужен, – посмотрел на него Хурашуи, – будет в Сомали до двадцать пятого. Правда, где он сейчас, пока неизвестно. Но я думаю, очень скоро ты об этом узнаешь.

«А ты, выходит, не просто нанятый проводник», – подумал Евгений.

– Я давно сотрудничаю с Джулией, – словно угадав его мысли, сказал африканец. – Я обязан ей жизнью своего сына, поэтому выполняю любую ее просьбу.

– Насколько я могу доверять ему? – кивнул на Анхашину Марковский.

– Так же, как и мне. Влево по ручью, – тут же быстро проговорил он, – и сразу за мной вверх в гору. – Остановившись, прислушался.

– Варят кого-то, – усмехнулся Хайле.

Гарри тоже услышал далекий перестук барабанов. В короткие паузы между барабанной дробью вмешивались гудки.

– Обряд, – сказал Хайле. – Ни разу не видел этих обрядов, да и желания смотреть никакого нет.

– Солидарен с тобой, – кивнул Гарри.

– Значит, они сейчас не на охоте, – облегченно проговорил африканец. – Хоть одной проблемой меньше. А теперь перед нами территория Плачущих Трав. Они не так опасны, хотя чужих не любят. Но я знаю, как снискать расположение этого племени, – засмеялся он.

– Ты, как я понимаю, здесь не раз бывал? – спросил Гарри.

– Точно. – Африканец посмотрел влево. – Сейчас войдем в пещеру и там переночуем. И безопаснее, и спокойнее, и… – Не договорив, он присел и всмотрелся в землю. – Странно, кто-то идет параллельно с нами. Трое. Один белый.

– Как ты узнал, что белый? – поинтересовался Гарри.

– Даже живущий здесь давно белый носит обувь. Точнее, не нашу обувь. Мы предпочитаем обувь мягкую, легкую, тогда как вы обуваете или кроссовки, или армейские ботинки. На подошве африканской обуви нет узоров. Кроме того, белые оставляют много совсем необязательных для человека заметок. Например, низкие ветви деревьев они или переступают, или пролезают под ними, тогда как местный их обойдет. Этот белый, как и ты, никогда не был в саванне. Ты по привычке стараешься наступать на камни, чтобы не оставить следов, однако трава для этого гораздо удобнее, потому что выпрямляется почти сразу. Ну хватит болтать, пошли, – кивнул Хайле.

– Переночуем тут, – усаживаясь на камень, сказал Хурашуи.

Анхашину, присев у небольшого грота, посыпал землю перед входом каким-то порошком. Марковский с интересом смотрел на него.

– Что он делает? – шепотом спросил он. – Какое-то заклинание для спокойной ночевки?

– Все гораздо проще, – засмеялся Хурашуи. – Высушенный и истолченный желудок гиены не позволит проползти в пещеру никакому ядовитому пауку или змее, которых тут предостаточно.

– А почему именно гиены?

– Не я это придумал, – улыбнулся африканец, – а наши далекие предки.

– А где ты так хорошо научился говорить по-французски? – спросил Марковский.

– Вообще-то, – неожиданно для Евгения медленно и отчетливо Хурашуи начал говорить по-русски, – я немного знаю и русский. Я учился в Ленинграде на доктора. Мои родители хотели, чтобы я стал врачом. И не только потому, что можно помогать людям. Врачи всегда пользуются уважением и получают хорошие подарки, еду и деньги. Я был на втором курсе медицинского института, когда в Эфиопии началась война, поэтому вернулся на родину, чтобы сражаться с французами. Война быстро кончилась, но учиться дальше я не стал. Мне понравилось воевать. Я был в Иране, воевал в ЮАР, партизанил, был членом палестинской террористической группировки, своего рода наемником. Меня вербовали даже в Чечню, но я не захотел воевать против страны, которая учила меня. В Афганистане я узнал, что мой сын тяжело болен, и вернулся. Жизнь ему спасла Джулия. И вот уже три года я сотрудничаю с российскими спецслужбами. Это дает мне хлеб и уверенность в завтрашнем дне. Если человек не уверен, что для него наступит завтра, он уже мертв. По крайней мере душой. Анхашину был бандитом, – кивнул он на лежавшего перед входом в грот напарника. – Был приговорен к смерти. Его спас Анатолий, уговорил помиловать. И с тех пор Анхашину тоже предан Джулии… Ладно, давай спать, завтра предстоит долгий и опасный путь.