ужасно удивился, увидев, что я купаюсь в такой час, и пригласил меня половить с ним осьминогов. Это давало мне возможность всю ночь находиться поблизости от замка и наблюдать. Я согласился. Тогда-то я и узнал, что лодка, которой я пользовался, принадлежит Туллио. Морской Палач неожиданно разбогател и объявил всем, что уезжает в родные края. Он рассказал, что очень выгодно продал старому ученому ценные раковины; его и в самом деле неоднократно видели со Старым Бобом, Паоло знал, что, прежде чем отправиться в Венецию, Туллио собирался остановиться в Сан-Ремо. Так для меня стали ясны похождения Старого Боба: чтобы сбежать из замка, ему нужна была лодка; вот он ее и взял у Морского Палача. Я узнал адрес Туллио в Сан-Ремо и с помощью анонимного письма отправил туда Артура Ранса, который был убежден, что Туллио знает что-то о Старом Бобе. На самом деле Старый Боб заплатил Туллио, чтобы тот сопровождал его ночью в пещеру, а потом сразу исчез. Я решил предупредить Артура Ранса только из жалости к старому профессору, с которым и вправду могло что-то стрястись. Мне же хотелось одного – чтобы этот очаровательный старичок не вернулся, прежде чем я покончу с Ларсаном, так как я желал заставить лже-Дарзака поверить в то, что меня прежде всего интересует Старый Боб. Когда же я узнал, что его нашли, то обрадовался, хотя и не вполне, однако понял, что благодаря ране на груди у него и у человека в мешке он мне не помешает. Теперь я мог надеяться через несколько часов продолжить свою игру.

– А почему вы сразу не покончили с нею?

– Неужели вы не понимаете, что я не мог избавиться от «лишнего трупа» – трупа Ларсана – средь бела дня? Мне понадобился целый день, чтобы подготовить его исчезновение. Но что это был за день – ведь погиб папаша Бернье! Прибытие жандармов отнюдь не облегчило мне задачу. Чтобы начать действовать, мне пришлось дождаться их ухода. Первый выстрел из ружья, раздавшийся, когда мы собрались в Квадратной башне, известил меня, что последний жандарм вышел из трактира «Альбо» на мысе Гарибальди, второй – что таможенники вернулись к себе и ужинают и что в море никого нет.

– Но скажите, Рультабийль, – проговорил я, всматриваясь в его ясные глаза, – когда вы оставили у выхода из подземного коридора лодку Туллио, вы уже знали, чтó повезете в ней на следующий день?

Рультабийль опустил голову и неторопливо, глухо проговорил:

– Нет, не думайте так, Сенклер. Я не предполагал, что повезу в ней труп, – в конце концов, это был мой отец. Я думал, что повезу в ней человека в сумасшедший дом. Видите ли, Сенклер, я ведь приговорил его лишь к тюрьме, правда пожизненной. Но он покончил с собой. Видно, такова воля Божья. Да простит его Господь!

Этой ночью мы не обменялись больше ни словом. В Лароше я предложил Рультабийлю съесть чего-нибудь горячего, но он решительно отказался. Он купил все утренние газеты и, склонив над ними голову, стал поспешно пробегать новости. Газеты наперебой писали о России. В Петербурге открыт крупный заговор против царя. Факты были столь ошеломляющими, что верилось с трудом.

Я развернул «Эпок» и на первой странице прочел набранный крупным шрифтом заголовок: «Отъезд Жозефа Рультабийля в Россию» – и ниже: «Его требует царь!» Я протянул газету Рультабийлю, тот пожал плечами и сказал:

– Вот как! Даже у меня не спросили! Интересно, что, по мнению господина директора, я должен там делать? Меня не интересует царь с его революционерами – это заботы директора, а не мои, пусть выпутывается сам. В Россию! Придется просить отпуск. Мне нужен отдых. Сенклер, а вы не хотите? Поедем вместе куда-нибудь, отдохнем…

– Нет уж! – воскликнул я несколько поспешно. – Благодарю, я уже достаточно поотдыхал с вами. Теперь мне страшно хочется поработать.

– Как угодно, друг мой. Я никого не заставляю.

Когда мы подъезжали к Парижу, Рультабийль принялся приводить себя в порядок и с удивлением обнаружил в кармане неизвестно как попавший туда красный конверт.

– Что это? – удивился он и распечатал конверт.

Прочитав содержимое, он расхохотался. Передо мной опять был мой веселый Рультабийль. Мне захотелось узнать причину его веселости.

– Я уезжаю, старина! – ответил Рультабийль. – Уезжаю! Раз так, я уезжаю. Сегодня же вечером сажусь в поезд.

– Куда?

– В Санкт-Петербург.

С этими словами он протянул мне письмо, и я прочел:

«Нам известно, сударь, что Ваша газета решила послать Вас в Россию в связи с событиями, взбудоражившими двор в Царском Селе. Мы обязаны Вас предупредить, что живым Вы до Петербурга не доедете».

Подписано: «Центральный революционный комитет».

Я взглянул на Рультабийля: радости его не было конца.

– На вокзале находился князь Галич, – сообщил я.

Он понял, равнодушно пожал плечами и ответил:

– Ну и повеселимся же, старина!

Это было все, что я из него вытянул. Вечером, когда на Северном вокзале я обнимал его, умоляя не уезжать, и плакал от отчаяния, он только смеялся и повторял:

– Ну и повеселимся же!

Это были его последние слова. На следующий день я приступил к своим обязанностям во Дворце правосудия. Первыми, кого я там встретил, были господа Анри-Робер и Андре Гесс.

– Хорошо отдохнул? – поинтересовались они.

– Превосходно! – ответил я и скроил при этом такую мину, что они тут же потащили меня в кафе.

Двойная жизнь Гастона Леру

Я всегда относился к написанию приключенческого романа – романа с продолжением – с той же тщательностью, с какой другие относятся к созданию стихотворения. Моей целью было поднять стандарт этого столь порицаемого жанра.

Гастон Леру

Судьба писателя Гастона Леру (1868–1927), которому принадлежат лучшие страницы «бронзового века» французского полицейского романа, сложилась на редкость удачно. Детство, проведенное в Нормандии, годы учебы в коллеже города Э (куда он впоследствии отправит своего юного героя Рультабийля), веселые проказы на пару с Филиппом Орлеанским, сыном претендента на французский престол, первые стихи и рассказы. В восемнадцать лет Гастон Леру, получив степень бакалавра, отправляется изучать право, а заодно покорять Париж. В двадцать один он становится адвокатом-стажером, и следующие три года, казалось бы, старательно погружается в профессию, исследуя закоулки Дворца правосудия и прочих судебных инстанций. Однако подхваченная в отрочестве бацилла писательства не дает ему покоя. Он настойчиво ищет знакомства не с мэтрами юриспруденции, а с литераторами, журналистами, актерами. Свободные вечера Леру проводит в парижских театрах и кафе. Там он знакомится с Робером Шарвэ, редактором отдела новостей газеты «Эко де Пари». Именно с