Цена, которую нужно заплатить…

Двое мужчин — один, которого она любила, и другой, которого ненавидела. В венах обоих растворена такая же розовая таблетка «кислоты», как у нее. Один зверь, одно желание.

Пойманная грязью и топью, полуголая, орущая в падающие небеса, Метта Хауге видит их. Чувствует их.

На ней чья-то рука, пальцы срывают одежду.

Надо принять решение.

Сдаться или бороться.

Кулак летит ей в лицо, хрустит кость, взвивается крик боли и страха.

Выбор сделан. Сделан в лесу Пинсесковен, где никто не услышит…

— Вот, — сказала Лунд.

Еще одна фотография: Нанна возле пункта охраны в ратуше разговаривает с Йенсом Хольком, просит ключи от квартиры на Сторе-Конгенсгаде и говорит, что уезжает. Картинка сильно увеличена. На ее горле, размытое и едва заметное, темнеет что-то, по форме напоминающее черное сердце.

— Она надела этот кулон, когда переодевалась после школьной вечеринки. Появился он у нее еще раньше.

Пернилле и Лотта обе рассказывали, что она всегда заглядывала во все подряд шкафы и тумбочки, брала чужие вещи без разрешения.

— Нанна сама нашла его.

Еще снимки. Теперь на них — тело, плавающее в воде лицом вниз, и детали вскрытия, проведенного позднее: огнестрельные раны; мертвое лицо с серыми усами и шрамом; полустершееся пятно на предплечье — черное сердце.

— Йон Люнге. Его выловили из воды возле Драгёра в прошлое воскресенье. Выстрелы в грудь и голову. У него была такая же татуировка. Я подняла старые дела по Люнге. Когда он раньше насиловал девушек, то заставлял их мыться. Он стриг им ногти.

— Мы проверяли водителя, — произнес Майер с отсутствующим лицом. — Он был в больнице.

Она не была уверена, стоит ли продолжать. Майер казался очень слабым, и ее присутствие расстраивало его.

— Его выписали в субботу в семь утра, это все есть в больничных записях. Вскоре после этого в агентство, через которое Люнге получал работу, позвонил Вагн Скербек. Бирк-Ларсен к ним тоже обращался, поэтому мы пропустили этот момент. Агентство дало Скербеку номер телефона Люнге. Вагн говорил с ним. Он хотел избежать неприятностей. Ради Нанны…

— Но…

— Вагн стрелял в вас. Вагн убил Леона Фреверта. Убил Йона Люнге. — Это факты, в которых она не сомневалась. — Он любил эту семью, вы сами видели. Любил мальчиков. Любил… — Она запнулась, пытаясь подобрать правильные слова. — Любил в них то, чего сам так и не смог для себя найти в жизни.

— Лунд…

Она очистила ближайший к ней банан, откусила, довольная тем, как складывались образы в ее голове.

— У Вагна не было татуировки в форме черного сердца. Та часть леса, куда он отвел Тайса, находится совсем не там, куда привезли Нанну. Нет никаких свидетельств того, что она там когда-либо находилась. Вагн попросту не знал. Потому что не он ее убил.

С видом человека, который вот-вот заплачет, Майер спрятал голову в ладони.

Субботнее утро на следующий день после Хеллоуина было солнечным. Перед домом в Хумлебю ветер гнал по асфальту бумажные маски ведьм и привидений.

Вагн Скербек ходил между полотнами полиэтилена и строительными лесами, время от времени останавливаясь, чтобы прикрикнуть на сердитое лицо в синеватом окне подвального этажа.

Через зеленый оазис парка Энгхавен к нему кто-то шагал. Уже очень скоро Антон и Эмиль будут кататься здесь на новеньких велосипедах, которые он заказал для них в магазине игрушек, расплатившись контрабандным алкоголем, добытым на стороне. Скоро…

Человек, который шел в его сторону, был высоким и мускулистым. Он остановился возле дома, проверил номер, посмотрел на «форд» и потом сказал:

— Привет, я Йон. Вы звонили насчет машины. — И, кинув еще один взгляд на черный автомобиль, добавил: — Повреждений вроде нет.

— Нет, с ней все в порядке.

Пауза.

— Вы проверяли внутри?

— Это просто недоразумение, понятно? Ошибка.

Двое мужчин стояли друг напротив друга. И смотрели друг другу в лицо.

— А мы не встречались? — спросил Скербек неожиданно для себя. Что-то знакомое, но давнее стучалось в память.

— Если никакого ущерба не… — начал мужчина.

— Я знаю вас.

— Как это случилось?

— Какая разница? — отмахнулся Скербек. — Вам ее вернули. Ничего не сломано. Что еще нужно?

Бледное лицо, как от болезни. Дешевая одежда. Длинные, уже тронутые сединой усы, какие носили хиппи. Шрам на правой щеке. Воспоминание таилось в голове Скербека, дразнило его, отказывалось всплывать.

У него была долгая и трудная ночь. Стычка с Нанной в квартире, где он нашел ее после звонка Фреверта, все еще будоражила его кровь. Он все еще пытался отыскать правду среди вороха вранья, который она вывалила на него, плюясь и царапаясь.

— Вы же не пойдете из-за этого в полицию? Она вообще неплохая девчонка. Она не угоняла машину. Есть тут один парень, индиец, голову ей морочит, ух, доберусь я до него. Карточку с данными вашего агентства я нашел на полу в машине. Вот…

Человек со шрамом на щеке взял карточку и ключи от машины.

— Полицию я не люблю, — сказал он. — Машина не пострадала. Да, давайте забудем об этом, раз без последствий обошлось.

— И все-таки я вас знаю, — повторил Скербек. — Может, через агентство. Мы туда иногда обращаемся…

В ярком утреннем свете все казалось странным и непривычным. Он едва сомкнул глаза, ночуя в доме в Хумлебю, вынужденный всю ночь слушать ее крики и мольбы, доносящиеся из подвала, этажом ниже.

Нервы у него были ни к черту этим утром, и Вагн Скербек рысью бросился к дому, нагнулся, чтобы посмотреть на орущее лицо за синеватым стеклом.

— Нанна, ради бога, да заткнись же, наконец! Ты останешься здесь до тех пор, пока не приедет отец. Сам я сейчас уеду и вернусь часов в двенадцать. По крайней мере, буду точно знать, что ты не сбежишь опять куда-нибудь.

Прижавшись лицом к окну, тряся светлыми локонами, она заорала:

— Вагн, гадюка ты ползучая!

— Сиди и жди! Они в отпуске, понимаешь. Пусть хоть два дня отдохнут. И от тебя в том числе.

При этих словах она стихла.

— Подумай лучше, что скажет отец, когда узнает. Господи, еще и машину стащила…

— Да не трогала я твою дурацкую машину!

— Ну, значит, твой дружок-азиат. Господи, ты же дочь Тайса. Чему тут удивляться…

Высокий человек стоял у черного «форда» и переминался с ноги на ногу. Скербек едва помнил о нем. Он думал о том, что было надето на Нанне.

— И сними этот чертов кулон, пока не поздно, а то, если отец увидит…