— И меня.

Шаванка обратила к ней пристальный взгляд:

— Адриан?

Говоря о предательстве, Аланис имела в виду Эрвина Ориджина. Но теперь осознала: северянин — дитя. Его выходка в Палате — ничто в сравнении с тем, какой удар нанес Дому Альмера владыка.

— Да, Адриан.

— Что он сделал тебе?

— Причинил моей семье много горя.

— Обманул?

— Обвинял, судил, преследовал, покрывал наших врагов. Обманул ли…

Аланис задумалась. Обмана не было как такового. Но беспощадно карать отца за малое участие в давнем-давнем заговоре — это разве по чести?

— Адриан — жестокий лицемер. Мерзавец под маской благородства.

— Ты любила его? — спросила Чара.

— Нет.

— Была же его невестой!

— Была, но не любила.

— Почему?

— Он того не стоил.

Миновало много часов прежде, чем они заговорили вновь. Но в Степи не сказанные слова сближают людей, а пройденные мили. Отряд проехал полпути до Рей-Роя, дважды становился на ночлег, съел трех степных зайцев и пять котелков похлебки, сделал приличный крюк, огибая лагерь крупного ганты, — и лишь потом Аланис вновь заговорила с Чарой, чувствуя неожиданно много доверия.

— Ты презираешь мужчин. Только из-за спутника, который тебя предал?

Похоже, теперь и Чара больше желала беседы:

— Было бы глупо — судить обо всех по одному.

— Сколько же их всего?

— Пятеро подлых шакалов встретились на моем пути. Дух Степи слал их одного за другим, пока я не поняла: от мужчин не жди ничего, кроме подлости.

— Расскажи о них.

— Зачем тебе?

— А кому еще ты сможешь рассказать?

Лучница пожевала и сплюнула травинку.

— Первого зовут ганта Бирай. Он бросил нас со спутником на поле боя. Должен был зайти в тыл врагу, а вместо этого сбежал. Потом сказал: закон Степи позволяет бежать из битвы. Но Бирай — все равно гнусный шакал. Жалею, что не убила его при встрече.

Аланис ответила:

— В Альмере таких, как он, называют дезертирами. Их секут плетьми, а затем вешают.

— Хороший обычай.

Чара помедлила, и герцогиня сказала неожиданно для себя:

— Моего первого зовут Эрвин Ориджин. Мы были союзниками. Я сделала то, что принесло ему победу. Но нарушила его приказ. Он отомстил мне, опозорив перед лордами Палаты.

— Отомстил за то, что ты нарушила приказ?

— Да.

— Ты — вольная женщина, а не раб или слуга! Ты не обязана исполнять приказы.

— Благодарю.

Шаванка помолчала какое-то время.

— Мой второй, — сказала затем, — это Моран Степной Огонь. Мы со спутником были лучшими разведчиками орды. Моран послал нас в Мелоранж, а затем сам же выдал ползунам. Нас пытали и узнали планы Морана — ложные планы. Так он обманул ползунов.

— Вот почему ты не хочешь вести нас к нему! Ты ненавидишь Степного Огня!

— Он меня — тоже. Мы со спутником хотели положить его в пыль. Убить не сумели, но искалечили. Теперь он едва может ходить.

— Он заслужил этого, — сказала герцогиня.

— Кто твой второй? — спросила Чара.

— Священник. Галлард Альмера, мой дядя. Когда пал Эвергард, он оказался тут как тут, чтобы присвоить власть и титул моего отца. Я — истинная наследница — мешала ему. Потому он гнал меня по всей Альмере, словно кролика. Натравливал вассалов, как свору собак: ату ее, ату!.. Убивал верных мне людей — резал, вешал, жег на кострах. И все время продолжал считать себя святым! Да и теперь считает. Больно и мерзко, что этот человек носит одно имя со мною.

— Ты ненавидишь его больше, чем Ориджина, — отметила шаванка.

— О, будь спокойна! Ненависти у меня много, на всех хватит!

Чара погладила оперения стрел в колчане, будто они помогали находить слова для рассказа.

— Третий был колдуном. Так и звал себя — Колдун. Он умел говорить с Предметами. С их помощью отбирал у людей души, а сам был неуязвим — ни для стрелы, ни для клинка. Он не причинил мне вреда, даже напротив — спас из плена. Но на моих глазах убил многих, кого не стоило. Убил ради удовольствия. Сын гнойного Червя — вот кто он был.

У герцогини пересохло в горле. Она покосилась на Пауля — тот ехал осторонь и явно не слышал беседы.

— Мой третий — тоже колдун и говорит с Предметами. Это он сжег моего отца и брата, он же подарил мне это, — Аланис тронула шрам на щеке. — Но я смогла обуздать ненависть, поскольку он — всего лишь орудие. Во всем виноват мечник, а не его клинок.

Шаванка склонила голову, признав правоту этих слов. Погладила гриву кобылы, ласково потрепала шею и обрела силы для нового рассказа.

— Четвертым был мой спутник. Много лет я делила с ним дорогу и постель. Не сосчитать, сколько раз мы спасали друг друга от смерти. Только ему я доверяла полностью. Но однажды он решил, что вправе ревновать меня, а ревность всегда скачет в одной упряжке с подлостью. Спутник привел врага в замок, который я защищала. Если б не счастливая случайность, я и все воины замка легли бы в пыль.

— Больно, — сказала Аланис. — Сочувствую тебе. Надеюсь, он расплатился сполна.

— Не знаю. Он бежал без следа… — Чара встряхнула головой. — Кто твой четвертый?

— Ты знаешь: император Адриан. Он осудил отца и отверг меня из-за ничтожного пустяка. Объявил нас преступниками, хотя мы всю жизнь были ему верны! Зато он получил по заслугам. Попал в засаду, устроенную мной, и выжил, но потерял все. Проиграл войну, лишился трона, канул в безвестность. Палата лордов нарекла его еретиком и отняла титул владыки. Я думаю: даже лучше, что он жив. Пускай ощутит свое падение!

Чара изменилась в лице. Смешанные чувства изуродовали черты, она отвернулась, чтобы скрыть смятение.

— Пятого имени я не назову… поскольку мне стыдно. Этот человек обманул меня, но я сама согласилась быть обманутой. Знала, что нельзя доверять, но доверилась. Нарушила древнейшее из правил: не ешь то, что жрет шакал, не езди с тем, кого не знаешь.

Аланис ответила:

— Я тоже не скажу пятого имени — мне оно неизвестно. Сам он зовет себя Кукловодом. Это он первым начал говорить с Предметами. Он послал колдуна убить мою семью. Он затеял ту игру, из-за которой я лишилась всего. Придет время — и я его встречу.

Затем милю или две герцогиня и лучница молча ехали бок о бок. Шаваны любят это слово: спутники. До сего дня Аланис не вполне понимала, что оно значит.

А позже Пауль подозвал их обеих:

— Хочу знать содержание вашей беседы.