Нави прищурился, будто высчитывал что-то в уме.

— А вы правы, так будет лучше. Начнем с лечения.

Но Ворон Короны вмешался в беседу:

— Ваше величество, я не хочу нарушать ваши планы, однако имеется еще четвертый визитер. Не примете ли его — то бишь, ее?

— Она может подождать?

— Полагаю, да. Она отсидела двадцать лет в лечебнице. Днем больше, днем меньше…

— Двадцать лет! Ее хотя бы вылечили за такой срок?

— Конечно. Это не составило труда, поскольку она и была здорова.

У Миры кольнуло в груди:

— Еще одна трагичная судьба?

— Меткое определение, ваше величество.

— И вовсе не трагичная! — Вмешался Нави. — Карен — язва, каких мало. Плюется ядом, как змея, всеми помыкает и фунтами жрет булочки… Однако я тоже прошу: примите ее.

Мира не сдержала улыбки:

— После таких рекомендаций я просто обязана с нею познакомиться. Пригласите сударыню!

Леди Карен оказалась стареющей дамой чахоточного вида. Вряд ли кто-нибудь, даже пьяный матрос, назвал бы ее красивой. Но кое-что особенное было в ней.

Карен подошла, опустилась в реверансе, и, согласно этикету, стала ожидать, пока заговорит владычица. И вдруг, безо всякой причины, Мира вспомнила, что провела при дворе всего год, имеет склонность к спиртному, поступает непоследовательно, и вообще, этот дворец знавал владык, в тысячу раз более достойных, чем она.

— Миледи… — выдавила Минерва.

— Ваше величество, — ответила Карен.

— Можете подняться, — сказала Мира. — Надеюсь, вы легко добрались.

То был этикетный вопрос, на который Карен ответила столь же формально:

— Прекрасно, ваше величество, благодарю за заботу.

Но тень улыбки на ее устах как бы добавила к сказанному: «Доехала прекрасно: бежала из темницы, чуть не утонула, а потом попала под арест». Мира начала заливаться краской.

— Как ваше имя, миледи?

Карен поискала глазами секретаря, который должен быть рядом, когда владыка принимает незнакомцев. Чуть повела бровью, как бы говоря: «Ах, ну ладно, могу и сама».

— Карен Сесили Кейтлин рода Елены, леди Лайтхарт.

— Лайтхарт?.. — не сдержалась Мира и сразу обругала себя за грубость.

Карен выдержала паузу, заменившую слова: «Да, я из той семьи, которую ваши предки вырезали почти под корень. Правда, я осталась жива. Понимаю ваше удивление».

— Да, ваше величество. Дочь герцога Джонаса Лайтхарта.

— Это Телуриан отправил вас в лечебницу?

— Да, ваше величество.

— За участие в заговоре?

— Я не участвовала в заговоре. Впрочем, вряд ли это имеет значение теперь.

Возникла неловкая пауза. Мира не знала, как быть с невинными жертвами Династии. В ответе ли она за действия Телуриана? Вряд ли, однако на душе все равно скверно.

Карен предложила помощь:

— Чем могу служить вашему величеству?

Простой и логичный вопрос из дворцового этикета заставил Миру окончательно смешаться:

— Вы мне?.. Разве вы мне что-нибудь должны? Похоже, совсем напротив… Что я могу сделать для вас?

— Прошу позволения увидеться с мужем.

— А кто… — До чего же нелепо спрашивать! Больше никаких приемов без секретаря! — Простите, кто ваш муж?

— Менсон Луиза Виолетта рода Янмэй, лорд Арден.

— Тьма сожри!..

И Мира вызвала шута. Его не пришлось долго искать: как обычно в подобных случаях, толокся в коридоре и пытался подслушать, что владычица решила сердцем. Часовые отгоняли его от двери.

Он вошел и первым делом ринулся к Мире:

— Это что за гулянка без меня?! Нехорошо, Минерва! Гостей зовешь, а шута — нет!

— Вас ждет дама, лорд Менсон.

Тогда он заметил Карен.

Шут споткнулся, чуть не сшиб столик, едва устоял на ногах. Подошел к жене, потирая коленку. Долго они смотрели друг на друга. Самообладание Карен таяло, как снег. На лице проступали страх, надежда, робость, горечь. Она сжала пальцы, принялась комкать подол. А Менсон все чесался и раз за разом открывал рот, но не находил слов.

Наконец, он встряхнул бубенцами и сказал:

— Миледи, простите меня. Я слишком потрясен вашей красотою, потому так неловок. Позвольте отрекомендоваться: Менсон Луиза Виолетта, придворный шут. С кем имею честь?

Карен хлопнула ртом, испуганно подняла брови. А затем расплылась в улыбке:

— Леди Карен Сесили рода…

— Стоп, — воскликнул Менсон, — больше ни слова! Ваши бездонные глаза не дадут ошибиться: род Елены-Путешественницы!

— Благодарю, милорд… — Карен смущенно опустила взгляд.

— Миледи, вы, наверное, впервые при дворе? Позвольте, я покажу вам дворец Пера и Меча.

— Вы правы: никогда не бывала здесь, но мечтала всю жизнь. Ваше величество, позволите нам?.. Идемте же, лорд Менсон, сгораю от нетерпения!

Конец июня 1775 г. от Сошествия

Пастушьи луга; графство Рейс

Кони прожили достаточно, чтобы донести бригаду до реки Бэк. Не составило никакого труда найти судно: их четверке подошло бы любое корыто с веслами. Взяв простую рыбацкую лодку, они вышли на середину русла, где были подхвачены быстрым течением. Кучи Предметов распихали по дну, накрыв сетями. Скинули истрепанные алые рубахи, чтобы не притягивать лишних взглядов. Причаливали только дважды в день, а остальное время мчались на юго-запад, наверстывая потерянное в пустыне время.

То было прекрасное плавание: прохлада, покой, сколько угодно воды. Аланис не заставляли грести. Лежа на сетях, она расслаблялась и восстанавливала силы. Пустыня, страх, мертвецы, сожженные хутора все дальше уходили в прошлое. Аланис глядела в зеркальце, пудрила шрам и думала: я пройду этот путь до конца. Теперь уже точно.

Помогая течению веслами, за неполных двое суток бригада сплавилась до впадения Бэка в Холливел и пересекла великую реку. Степь раскинулась от горизонта до горизонта — бескрайняя, сочная, терпкая от запахов, гудящая роями насекомых. Даже могучий Холливел померк в сравнении с величием Степи.

Но тут возникло досадное препятствие: до Рей-Роя оставалось немало миль, а лошадей не было. Пауль приказал разбить лагерь на берегу.

— Отдыхаем. Кони сами придут.

И верно: еще не успело стемнеть, как к лагерю подъехала четверка шаванов. Они назвались всадниками вождя Морана и стали выспрашивать: что за люди, откуда взялись, куда идете? Шаваны держались на некотором расстоянии — чтобы в случае чего сбежать. Это не помешало Паулю уложить всех четверых плетью и забрать лошадей. Трупы утопили в реке, лагерь свернули и снялись с места, пока не нагрянули новые разъезды.