Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Джан открыла глаза, спальня была наполнена солнечным светом. Уже два, нет, три дня она жила у Шарлин. «Господи, благослови Шарлин и ее друга, – думала Джан. – Дин, может быть, и не слишком умен, но он добрый и хороший. Было просто приятно сидеть рядом с ним».
Шарлин позвонила Марти и менеджеру фильма «Трое на дороге» и сообщила им, что Джан больна. Потом она вызвала доктора.
– Он просто посмотрит тебя, – успокоила она Джан.
Шарлин уходила каждый день на работу и даже не будила Джан. Той же казалось, что она может спать целую вечность. Только в десять часов в дверь тихо стучал Дин и приносил ей стакан свежего сока и чашку дымящегося кофе. Когда Джан выпивала сок и кофе, он приводил собак – Джан очень развеселилась, увидев Кару и остальную собачью компанию. Но больше всего ей понравилась охотничья собака золотистого окраса.
– У меня нет любимцев, – признался ей Дин. – Это было бы несправедливо, и они сразу бы все поняли. – Он заговорил тише. – Но если бы у меня и был любимец, то, конечно, Опрах – черный лабрадор одного моего друга. Но и то лишь потому, что я знаю его дольше всех.
Потом Дин выводил Джан в сад, она удобно устраивалась под деревом, а мальчик все оставшееся до обеда время работал на грядках, пропалывая сорняки, играл с собаками, косил газонную траву мини-трактором, обрезал фруктовые деревья. Джан сидела в плетеном кресле, слишком вымотанная, чтобы читать, думать или даже просто грустить.
Изобилие сада напомнило ей семью ван Хайсамз в Гетти. Изобилие. Она покачала головой. Ее жизнь в основном представляла собой противоположность этому понятию: скудное существование в Нью-Йорке, кусок жизни, потерянный на подмостках театра, пустота и бессмысленность ее успеха в Лос-Анджелесе. Все это было каким-то бесплодным поиском чего-то, чего она никак не могла найти: любви, теплоты и изобилия.
Ее жизнь явно не удалась. Джан нашла и полюбила мужчину, который не отвечал ей взаимностью. Мелкий, эгоистичный человек. Она бросила своих друзей и подчинилась диктату его и своего тщеславия, но так мало получила взамен. Фотографии на журнальных обложках. Изображение на мерцающих телеэкранах. Деньги. Известность. Но она никогда не была в Европе, у нее никогда не было ребенка, она никогда не каталась на лошади и лыжах, не знала иностранных языков. Она никогда не ночевала в палатке в лесу, не путешествовала на корабле по морю, не ходила в колледж. Она не помогла никому, даже самой себе.
Бог наградил ее талантом, Брюстер Мур дал ей красоту, но разве она не столь же слепа и эгоистична, как и Сэм Шилдз, разве не столь же бездарно она растрачивает свой талант?
Сэм. Думая о нем, ей хотелось плакать и смеяться одновременно. Сэм никогда по-настоящему не понимал ее, никогда даже не пытался понять ее. Он не понимал Мери Джейн, он не понимал Джан Мур. Ему доставляло удовольствие ее общество, он испытывал возбуждение от ее красоты, но он никогда не знал ее. Что он ей дал? Несколько слов восхищения. Объятия. Ласки. Всего по крохам. А она, дура, принимала эти крохи и думала, что это и есть пиршество.
И вот сейчас, в саду Дина, под деревом, ей пришла в голову ужасная мысль. Может быть, где-то в подсознании она запланировала и осуществила все это – операцию, свой успех, воссоединение с Сэмом, – втайне надеясь, что он, единственный из всех, увидит под ее новой оболочкой прежнее сердце, узнает ее любовь, узнает и исцелит ее самое? Джан вновь вспомнила Библию, где эвфемизмом «секса» является «познание». «Авраам пошел с женщиной и познал ее». Сэм не сумел познать ее. А разве не этого она страстно желала?
Джан наконец поняла те искушения, которым Сэм не мог противостоять: амбиции подчинили себе и его мораль, и его рассудок. Но разве они не подчинили и ее? Она хотела Сэма и ради него согласилась играть в плохом фильме. Джан торжествовала, когда наконец заполучила Сэма в постель, она вцепилась в него, как паук цепляется за свою добычу. Как часто по ночам Джан испытывала наслаждение от того, что он лежит здесь, рядом. Но знала ли она Сэма? Ясно, что нет.
Достигнутая цель лишь тогда заслуживает восхищения, когда это достойная цель. Кто сказал ей об этом – Май? Брюстер? Нейл? Молли? Очевидно, кто-то из тех людей, которые различают истинные ценности, знают отличие между истинными достижениями и достижениями пустыми, удовлетворяющими лишь эгоистичное тщеславие. Джан не может сказать, что стала жертвой.
Сэм предал ее, Эйприл Айронз манипулировала ею, Сай Ортис использовал ее, Моника Фландерс эксплуатировала ее, но разве она не разрешила им это делать? Джан использовала свою красоту, выставляя ее напоказ за деньги в рекламе «Фландерс», использовала ее, чтобы получить сомнительную работу в шоу «Три четверти» и согласилась оголиться или позволила сделать это другой женщине за нее в фильме «Рождение звезды». Она продавала себя как недвижимость – так разве может она судить других за то, что они занимаются тем же самым?
Сидя под деревом, Джан погрузилась в невеселые мысли.
В полдень пришел Дин и прервал ее размышления. Обычно они вместе обедали. Дин приносил молодой салат с идеальных грядок, маленькую редиску, сахарный горох, миниатюрные морковинки. Джан мыла овощи, а Дин мелко их нарезал, заправляя то маслом, то майонезом. Потом они усаживались за столиком во внутреннем дворе и обедали, запивая все лимонадом. Вчера Дин сказал Джан, что очень любит обедать в чьей-либо компании.
– Да, в самом деле.
– Наверное, ты часто обедаешь с Шарлин?
– Нет, обычно я ем одна в своем вагончике. Я обедала одно время с… – Джан поперхнулась, – с одной пожилой леди, моей подругой, но она умерла.
«Бедная, бедная Май. Как ее теперь недоставало!»
– Почему же ты не ешь вместе с Шарлин?
– Мы слишком заняты. Или мы обедаем в разное время, потому что снимаемся в разных эпизодах. Или у нее есть другая работа. Или у меня.
«А может быть, потому что я снобка, даже не представляющая себе, кто истинные друзья, а кто так себе».
– Тебе нравится твоя работа?
– Нет.
– Это плохо. Это очень плохо, если тебе не нравится твоя работа. Боюсь, что и Шарлин не нравится ее работа. Мне кажется, это тяжело.
– Что же, нам платят много денег, поэтому и работа тяжелая. Дин пожал плечами.
– Я думаю, что лучше не заниматься тем, что тебе не нравится, ведь это слишком тяжело для тебя. Наверное, поэтому ты и грустишь.
– Возможно, ты и прав, – согласилась Джан.
В первую же ночь в доме Шарлин Джан проснулась от страшного сна. Шарлин стояла рядом и мягко ее тормошила.
– Проснись, дорогая, это просто ночной кошмар, это не правда. Джан ловила ртом воздух. Что это было? Опять ножи? Или это был сон, когда она голая стоит перед съемочной группой и все вокруг смеются, смеются и смеются? Джан вдохнула и почувствовала, как сильно бьется сердце. Казалось, что оно сейчас вырвется из груди.