Этот случай послужил хорошим уроком новгородской вольнице, которая в те годы сделалась подлинным проклятием всего Поволжья. За пятнадцать предшествовавших лет она совершила по Волге восемь крупных грабительских походов, во время которых не раз опустошала все лежавшие на ее пути города, даже такие крупные, как Ярославль, Нижний Новгород, Булгар, Укек и самый Сарай — столицу великих ханов. Но после избиения под Хаджи-Тарханью столь дерзкие набеги больше никогда не повторялись.

Этот последний поход ушкуйников, оставивший по себе наиболее печальную память, хотя и дорого обошелся Руси, все же имел для нее и положительную сторону: наделав хлопот татарам, он помешал им воспользоваться тем, что московское войско стояло под Тверью, и совершить нападение на русские земли, к которому Мамай в этом году готовился.

События, разыгравшиеся в Орде, связали Мамаю руки и в следующем году, что позволило Дмитрию значительно окрепнуть и хорошо организовать нелегкое дело быстрого сбора воинских сил. В отношении с подчиненными ему князьями был строго определен порядок, согласно которому каждый теперь знал — в какой срок и какой численности войско он должен выставить по требованию великого князя. Знал и последний — на что он может рассчитывать, а это давало ему возможность, в случае надобности, в короткий срок и в нужном месте сосредоточить сильную рать.

Крупным событием, также избавившим Дмитрия Ивановича от постоянно висевшей над Москвой угрозы, явилась смерть литовского великого князя Ольгерда — одного из самых опасных врагов Московской Руси. Умер он в начале 1377 года, и русские летописи повествуют об этом в следующих, не лишенных исторического и бытового интереса выражениях: «Умре князь великый Ольгерд Гедиминовичь Литовьский, зловерный, безбожный и нечестивый, и седе по нем на великом княжении сын его молодший Ягайло, того бо возлюби Ольгерд паче всех прочих сынов своих и умирая ему приказа старейшинство. Сам Ольгерд такоже не един сын у отца своего беша, но всю братью свою превзойде владостью и саном, понеже пива и меду не пиаше, ни вина, ни квасу кислого и оттого великоумство и воздержание собе приобрете и крепкий разум. И таковым промыслом и коварством мнози страны и земли воева и мнози грады и княжения поймал за себя и удержа власть велику, яко же ни един от братьи его, ни отец, ни дед не имал»[302].

Того, что удалось на Руси Дмитрию Ивановичу, а в Литве Ольгерду, никак не мог добиться Мамай, также стремившийся объединить под своей властью распавшуюся на уделы и раздираемую усобицами Золотую Орду. На правом берегу Волги он утвердился крепко, и тут никто из местных князей и ханов уже не осмеливался с ним соперничать. Но, несмотря на все его усилия, левобережье по-прежнему оставалось в руках белоордынских чингисидов, которые продолжали между собой кровавую борьбу за Сарай, хотя ни один из них, захватив престол, не имел силы на нем удержаться дольше нескольких месяцев. По смерти Айбек-хана он последовательно побывал в руках Араб-шаха, Хаджи-Черкеса и Каган-бека, после чего им снова завладел Араб-шах. Но не надолго: в 1376 году к городу подступил с большим войском сам Урус, великий хан Белой Орды, также старавшийся объединить под своей властью весь бывший улус Джучи[303].

Понимая, что ему не устоять против столь сильного противника, Араб-шах, о котором и русские, и восточные летописи отзываются как об отличном полководце, уклонился от сражения и с верными ему туменами ушел в заволжские степи, после чего Урус-хан утвердился в Сарае. И это снова расстроило все планы Мамая, который был уже готов к походу на Русь. Он понимал, что если без промедления не сокрушить крепнущую силу Московского князя, то последний через несколько лет полностью выйдет из подчинения Орде: Дмитрий уже и сейчас постоянно нарушал требования Мамая и почти не присылал ему дани. Но теперь, когда самый грозный враг, без всяких потерь овладевший Сараем, оказался в непосредственной близости и каждый день мог обрушиться на него, Мамаю волей-неволей пришлось на время позабыть о Руси и думать лишь о той опасности, которая нависла над ним самим.

Это положение сейчас же учел князь Дмитрий и умело им воспользовался: весною 1377 года он отправил лучшего своего воеводу, князя Боброка-Волынского, в поход на волжских болгар, подчинявшихся Мамаю. В помощь ему выступило также ополчение суздальско-нижегородских князей.

Когда русское войско подступило к Булгару, защитники города вышли ему навстречу, и сражение произошло под самыми стенами болгарской столицы. В течение последних лет трижды ставшая легкой добычей новгородских ушкуйников, теперь она была хорошо защищена: по нападающим со стен ударили пушки; в войске у болгар, кроме обычных луков, оказались и ружья-самопалы. Однако русские, впервые встретившиеся здесь с применением огнестрельного оружия, не убоялись, и победа осталась за ними[304]. Болгарский князь Асан просил мира и получил его, согласившись принять назначенных Москвой «даругу»[305]и таможенника. Сверх того, его обязали уплатить три тысячи рублей в казну великого князя Дмитрия и две тысячи — воеводам и войску, чтобы не грабили города.

Этот поход, по существу, был уже открытым вызовом Мамаю и прямым наступлением на Орду, которое князь Дмитрий предпринял с целью захвата важных для Москвы стратегических и торговых позиций в татарском Поволжье. Цель эта в значительной мере была им достигнута, но развить свой успех глубже он пока не мог, так как обстановка в Орде снова изменилась, и на этот раз в пользу Мамая: воспользовавшись отсутствием Урус-хана, царевич Тохтамыш при поддержке Тимура сделал попытку захватить власть в Белой Орде и хотя на этот раз потерпел в том неудачу, Урус-хан все же счел за лучшее, оставив в Сарае наместника, возвратиться с главными силами в свою столицу Сыгнак.

Но, кроме Мамая, в Орде находились и другие охотники пограбить русские земли: летом 1377 года в Москве было получено известие, что царевич Араб-шах, с несколькими туменами войска, переправился через Волгу и стоит в мордовских лесах, готовясь к набегу на Русь.

Дмитрий Иванович во главе большого войска тотчас же пришел в Нижний Новгород, чтобы на рубежах Русской земли дать отпор врагу. Но, простояв там более месяца и видя, что нет никаких подтверждений тревожным слухам, он со своими главными силами возвратился в Москву. На всякий случай он все же оставил на подступах к Нижнему сильный заслон, состоявший из войска суздальско-нижегородских князей и вспомогательных ополчений от смежных княжеств, пришедших сюда по приказу Дмитрия.