— Знаешь, — сказала я ему, пока мы не предались «земным радостям», — мне прекрасно известно, что название для своего нового сообщества ты позаимствовал из одной невразумительной греческой комедии. Ничего оригинального. Постыдился бы!

Он тяжело вздохнул.

— Да, с александрийцами всегда надо быть наготове: того и гляди, опозоришься. Надеюсь, больше никто не догадался.

— Я бы на твоем месте на это не рассчитывала. Среди гостей тоже были александрийцы…

Когда я пробудилась с первыми лучами рассвета, в спальне царила удивительная тишина. Занавеси не колыхались на ветру, моя обезьянка Касу — увы, уже немолодая — мирно посапывала в своей корзине под столом. Антоний спал глубоким сном, лежа на спине, и его грудь беззвучно поднималась и опадала под льняным покрывалом. Он вздохнул и повернулся на бок. В утреннем сумраке я разглядела, что его глаза под опущенными веками движутся: так бывает, когда человеку снится, что он бежит. Глаза у него были темные, с исключительно густыми и длинными ресницами. Я в шутку назвала их «верблюжьими», потому что у верблюдов именно такие длинные и мохнатые ресницы, предохраняющие глаза от песка и пыли пустынь.

Я твердила, что право на такие ресницы имеют только верблюды и стреляющие глазками девушки, но никак не римские полководцы; на самом деле за моими насмешками таилась самая настоящая зависть. Я была рада, что мои двойняшки унаследовали это от него.

Сознание мое уже полностью очистилось от остатков сна, но вставать не хотелось. Лучше полежу, притворяясь спящей: иногда в такое время, когда я еще не далеко удалилась от мира сновидений, мне очень хорошо думалось. Тепло спящего рядом Антония внушало чувство надежности и безопасности.

Увы, обманчивое.

Октавиан приближался. А что, если мне встретиться с ним? Встреча лицом к лицу может дать куда больше, чем обмен формальными посланиями. Моя сила заключалась как раз в умении очаровывать людей при личном общении, и я почти всегда добивалась своего. Только бы мне увидеться с ним, взглянуть ему в глаза…

При этой мысли я невольно поежилась. Его глаза… как там о них писал Олимпий? «Ясные, серовато-голубые, полностью лишенные чувств». Да уж, я запомнила эти глаза. Не то чтобы мне хотелось в них заглянуть, но если бы удалось…

Антоний заворочался, просыпаясь. Он, конечно, не захотел бы этой встречи, воспротивился бы ей. Но я давно решила сделать все, что потребуется. Нет такой черты, которую я не смогу преступить — в отличие от благородного гордого Антония. В этом мы с Октавианом похожи. Много лет назад я сказала: «Пусть победит лучший». Состязание еще не закончено. Встреча с ним один на один может сработать в мою пользу.

Антоний обнял меня. Знай он, о чем я думаю, он бы отпрянул, но сейчас он нежно прижался ко мне.

Старая обезьянка проковыляла по полу к кровати и неуклюже запрыгнула на нашу постель.

Антилл стоял перед нами. С тех пор как юноша получил право носить тогу, он как будто стал выше ростом. Сейчас белизна его одеяния была чиста, как мрамор маяка.

— Тебе надлежит уважительно приветствовать своего родича, — наставлял его Антоний. — В конце концов, ты вырос в доме его сестры и знал его всю жизнь. Ты даже был помолвлен с его дочерью.

— Я никогда не знал его хорошо, — возразил юноша.

— Ну, хорошо Октавиана не знает никто. Возможно, даже его родная дочь, — усмехнулся Антоний. — Это не имеет значения. Я направляю тебя к нему в качестве моего посланника. Ты должен приветствовать его и вручить в дар это золото. А заодно письмо, в котором я напоминаю о годах нашей дружбы, о совместном правлении, об узах родства. Я прошу его дать мне возможность покинуть государственные посты и поселиться в Афинах на правах частного лица. В конце концов, с Лепидом все так и закончилось. Если он откажется, передашь ему вот это личное письмо.

— А разумно ли отправлять его в Птолемеи? — спросила я.

Мне идея с отправкой Антилла прямиком во вражеский лагерь не нравилась. Неужто Антоний не боялся, что Октавиан может задержать юношу и сделать его заложником? Затея казалась опрометчивой.

— Он справится, — ответил Антоний. — Туда от моря всего-то три сотни миль.

— Не напоминай мне о том, как близко подобрался Октавиан! — К счастью, чтобы попасть к нам, ему пришлось бы двигаться не морем, а более длинным и трудным путем через Синай. — Но я не то имела в виду. Разумно ли отдавать сына в его руки?

— Я должен направить к нему посланника самого высокого ранга, а кто выше моего старшего сына и наследника? Никому другому Октавиан ответа не даст.

— Он может ответить так, что тебе совсем не понравится, — предупредила я. — Ты очень рискуешь.

Антоний вздохнул.

— Будем надеяться на лучшее… Антилл, никто не должен знать о содержании второго письма, кроме самого Октавиана. Позаботься об этом.

— А что там? — спросила я с неожиданной подозрительностью.

— Сказано же, этого не должен знать никто, кроме Октавиана, — твердо заявил Антоний. — Даже ты.

Он положил руки на плечи сына.

— Я целиком полагаюсь на тебя. И буду ждать твоего возвращения с ответом.

Мальчик — уже молодой человек — расправил плечи, гордясь оказанным доверием.

— Да, отец. Твое поручение — честь для меня.

Пока мы ждали вестей, Антоний с его обществом «смертников» устраивали пир за пиром, переходя из одного городского особняка в другой. Каждый старался превзойти своего предшественника в безумной расточительности, стремясь с наибольшим блеском растратить свое земное достояние — словно сжигали его на погребальном костре. Я находила это занятие скучным. Почему никто никогда не написал о том, что бессмысленные попойки и экстравагантные увеселения оставляют такой же простор для раздумий, что и полное уединение? Человек одинок даже среди толпы.

Мардиан привел к нам двоих мускулистых мужчин.

— Вот те, кого вы искали, — сказал он им, нам же заявил: — Это ваши защитники.

Я этих защитников никогда в глаза не видела.

— Кто вы такие, добрые люди? — пришлось спросить.

— Мы гладиаторы из вифинской школы, нас готовили сразиться на играх в честь твоей победы. Если будет на то воля богов, рано или поздно эти игры состоятся. Мы не переметнулись на сторону врага.

Мужчина, говоривший за обоих, отличался могучей статью и был выбрит наголо. Я задумалась о том, какое оружие он предпочитает. Фракийское? Самнитское? Мне казалось, сеть ему бы не подошла: для нее нужны более длинные руки.

— Но по пути к тебе нас остановил царь Ирод. Большая часть нашего отряда осталась там, а мы сбежали, чтобы предстать перед тобой.

Его спутником был длинноногий темнокожий нубиец. Хороших гладиаторов собирали со всего мира.

— Значит, ускользнули только вы двое? — уточнил Антоний.