– Попробуйте найти няню через агентство, – посоветовала Таня и как бы между прочим заметила: – Елена Павловна мне говорила, что она видела Владу в тот вечер, когда Егора убили…

– Мы вместе видели, – кивнула девушка. – Павлик заснул, и мы вместе с Еленой Павловной вокруг дома ходили. Я как раз работать закончила и тоже вышла погулять. Мы друг друга с коляской фоткали. Сначала Егор Максимович вышел, уехал. А потом Влада, почти сразу.

– А фотографии у вас сохранились? – Тане вдруг стало трудно дышать.

Она просто терпеть не может Владу, и поэтому ей в голову лезет невозможное.

– Сохранились, конечно, – девушка достала телефон, принялась листать бесчисленные фотографии. – Вот.

Фотографий было штук десять, и на одной, сбоку от няни, хорошо просматривалась Влада около своей «Вольво». Влада в джинсах и белых кроссовках.

Где-то близко протарахтела мусорная машина, малыш проснулся, заплакал. Девушка покатила коляску к подъезду, Таня придержала ей дверь, простилась.

Время тянулось мучительно медленно. Она сидела в машине, неотрывно глядя в переднее стекло, и обнимала себя руками. Ее знобило, как при гриппе.

Дверь подъезда Дробышев не придержал, и она громко хлопнула, заставив его поморщиться.

Недовольная ворона каркнула прямо над головой, покачалась на тонкой ветке голого дерева, улетела.

Дробышев быстро подошел к машине, сел за руль и хмуро уставился в стекло.

– Степа, – Таня оторвала ладони от плеч, сцепила их, расцепила и опять обняла себя за плечи. – Послушай…

Ужасно, что это приходится говорить ей. Она как будто отпихивает соперницу. От него отпихивает, от Степана.

– Я сейчас разговаривала с соседкой Влады… Тут гуляла девушка с ребенком, я помогла ей вытащить коляску, и мы разговорились…

Таня рассказывала и боялась на него посмотреть.

– Перед этим я разговаривала с няней этого малыша. Ты тогда задержался у Влады, и я с няней спускалась в лифте. Няне было нехорошо, я дала ей свою визитку. Думаю, у нее была стенокардия. Неважно. Няня умерла через несколько дней, потому что перепила лекарств…

Дробышев зачем-то погладил руль, потом потер виски.

– Она не могла их перепить, просто потому, что не обращалась к врачам и у нее под рукой имелись только самые безобидные средства. Ей никто сильнодействующих препаратов не выписывал.

Он сидел не шевелясь, Таня покосилась на него и отвела глаза.

– Влада видела тогда, как я разговаривала с няней. Я даже сказала ей, что няня видела в вечер убийства и Владу, и Егора…

Дробышев вздохнул и наконец-то повернулся к ней.

– Владу перед убийством видела не только няня, мама малыша видела тоже. Они вместе гуляли с ребенком и фотографировались с коляской. Я сейчас видела эти фото. На одном Влада в джинсах и белых кроссовках. В чем она была там, в ресторане? – Таня искоса на него посмотрела и отвела глаза.

– Не помню. В платье каком-то… Точно не в джинсах. Джинсы можно надеть поверх платья, и их несложно снять в машине…

– Непонятно только, как она могла так быстро доехать до ресторана.

– Это как раз понятно. – Дробышев опять уставился в окно. – Я видел у нее штраф за неправильную парковку. Что-то тогда меня здорово смутило, но она сразу выхватила бумагу. Снова бы посмотреть на этот штраф!..

К стоящей впереди машине подошел хозяин, недовольно покосился на Дробышева, уехал. Тут же на освободившееся место пристроился белый «Опель».

– Она могла бросить машину у метро и обогнать Егора, проехав пару остановок на метро. У нас всегда пробка перед поворотом, и она это знала. Ты разговаривала с няней прямо перед тем, как вечером начали стрелять в больнице? – Дробышев быстро посмотрел на Таню.

– Да, – кивнула она.

– Она стреляла в тебя, – тяжело выдохнул Степан. – Она стреляла в тебя! И не попала, потому что из пистолета трудно попасть, если не стреляешь в упор.

– А потом мы поехали к Дане, и она поняла, что главного я не знаю. Я не знала, что она была в джинсах, а няня знала…

– У Влады фармацевтическое образование. Не думаю, что разговориться с няней было трудно. Знаешь, сейчас, когда мы с Владой поднимались к ней домой, соседка с ребенком как раз выходили из квартиры. И ребенок уверенно потянул мать к Владиной двери. Малыш там бывал. К моим родителям друзья приезжают с внуком, так внук еще ходить не умел, а всегда полз в комнату, где большой медведь на диване…

– Ужасно, если окажется, что мы ошибаемся!

– Мы не ошибаемся. Влада слышала, как ты говорила мне, что приступ Инны мог быть вызван отравлением, и после этого коньяк у Инны пропал. Кстати, спиртное Владе поставлял знакомый, я это только что услышал.

– А про то, что к ней в квартиру тоже залезали, она выдумала?

– Конечно. Она с ходу это придумала, понимала, что в квартиру к тетке придется залезть. Она знала, когда Инны не будет дома, они же перезваниваются. Она много чего нам наврала. Про выстрелы, про машину… Создавала впечатление, что вокруг нее тоже что-то происходит.

– У нас во дворе в вечер убийства стояла коричневая иномарка, Влада могла ее видеть. Вот и пустила тебя по ложному следу.

– Похоже на то. Она наверняка знала, какая у Людмилы машина, и специально меня туда повезла. – Дробышев усмехнулся и покачал головой. – А по второму ложному следу я пошел сам. Прицепился к Журавлеву. Он, конечно, парень скользкий, но к убийствам никакого отношения не имеет. Они ему просто невыгодны, он уже получил все, чего хотел. Он мне еще у Инны сказал, что из-за компромата в наше время убивать не будут, нет никакой гарантии, что информация не продублирована. Он был прав, зря я его не послушал. Компромат такого уровня реально могут использовать только те, кто и сами способны его нарыть. Им чужой без надобности.

– Владе нужно было находиться около тебя, – вздохнула Таня. – Она видела, что ты интересуешься этим делом, а ей требовалась любая информация.

Еще Владе был нужен сам Степан, но этого Таня не сказала.

– Найти бы пистолет, – тоскливо помечтал Дробышев. – Без пистолета все наши догадки – только догадки.

Таня покивала и неожиданно призналась:

– Мне ее очень жалко.

Дробышеву не было жалко Владу. Она стреляла в Таню, и он готов был ее убить.

Он покрутил головой и осторожно выехал с парковочного места. Иностранец немедленно бы позвонил в полицию, но Дробышев не был иностранцем и решил подождать хотя бы до завтра.

В дверь позвонили почти сразу, как ушел Степа. Влада вернулась и открыла, даже не посмотрев в глазок. Увидеть троих мужчин, стоявших у двери, она совсем не ожидала и посмотрела них со спокойным удивлением.

– Добрый вечер, Владислава Игоревна, – произнес тот, что стоял впереди остальных.