Липкий, холодный пот пропитал платье — его теперь останется только выкинуть.

По спине, где-то под кожей, ползли по позвоночнику коготочки страха, глубоко и болезненно впиваясь в лишенное защиты магией тело.

Где-то, заставляя вздрагивать всем телом, сотряслась решетка — громко, болью отзываясь в голове, но никто этого не слышал. Раздались шаги, и чей-то протяжный крик. А потом началась стрельба. Уши заложило. Пороховой дым разъедал и так больное горло. Глаза, слепо смотревшие в темноту и ничего не видящие, слезились.

Раздался дикий крик:

— Вини лоа Ти-жан!

Спокойный голос возразил крику:

— Он не придет — Хозяин Ворот уничтожен. Ворота закрыты навсегда. Лоа не придет.

— Небеса и пек… — мужской голос задохнулся, обрываясь на середине фразы.

Револьверы стихли.

Только шум крови в ушах и пугающий шорох шагов, заставляющий Золу сползать с койки и пытаться прятаться. Только её всегда находили. Её всегда находили — она не умела играть в прятки.

— Где Абени?

— В надежном месте ждет нас…

— Хорошо…

Кто-то обнял её, приподнимая с пола и ласково шепча в заложенное после выстрелов ухо:

— Все хорошо… Все хорошо… Все хорошо…

Она знала, что хорошо уже никогда не будет. Она, широко открыв глаза, смотрела в темноту и ничего не видела. Тепло чужого дыхания на щеке и надежные руки заставили её безнадежно прошептать — она знала, что ошибается, но надежда умирает последней:

— Солнце моё…

Рауль шепнул ей:

— Только верь в меня, как я верю в тебя, любовь моя.

И так отчаянно хотелось верить, забыть про ложь между ними, про боль, про смерти… Отчаянно хотелось верить. И не получалось, потому что Рауль бросил куда-то в сторону:

— Джеральд, прекрати! Ты её пугаешь.

— Да, мой маленький хозяин, как скажете…

И сразу стало легче дышать, даже горло перестало царапать, и тьма чуть-чуть отступила: ровно настолько, чтобы можно было увидеть родные карие глаза, любимые черты лица и ложь. Привычную ложь. Наивная констебль ошибалась — Рауль убивал тех женщин, Рауль знал, кто бокор в их семье.

Она подняла глаза на Джеральда, на всегда услужливого Джеральда, который безукоризненно подавал ей еду, приносил бумаги и письма и так же старательно укутывал в смирительную рубашку. Он Мудрый. Ну кто бы мог подумать.

Знакомый до последнего возрастного пятна на коже, сейчас больше похожей на пестрые перепелиные яйца. С широкой улыбкой и крепкими не по возрасту зубами. С седыми волосами и теплыми нотками в голосе, заставлявшими улыбаться, даже когда больно и страшно.

Рауль уговаривал:

— Пойдем, моя фея, пойдем… Будь храброй, моя фея, прошу… Пожалуйста, мне не справиться без тебя… — Он обнял её за плечи, помогая встать. Ноги подгибались, отказываясь двигаться. Джеральд пришел на помощь — он всегда приходил на помощь:

— Маленький хозяин, давайте я понесу нашу леру.

— Нет! Моя! — прикрикнул Рауль. Он закрыл глаза и заставил себя сказать тише: — прости, даже на меня действует твоя магия.

— Простите, маленький хозяин, вы же знаете, я служу только вам, я никогда вам не причиню вреда. Я делаю все, чтобы ваш род жил и процветал… Я делаю все, чтобы вы были счастливы и ни в чем не нуждались.

Да, первое время они с Раулем отчаянно нуждались, когда он еще проходил обучение в университете — отец отказался от сына за его женитьбу на Золе. Тогда только магические навыки Золы помогали держаться на плаву — она заряжала амулеты, помогала с зельями, ремонтировала мелкие механиты. Кажется, тогда работала не только она, но и Джеральд. Уже позже Рауль нашел способ помириться с отцом, правда, Зола не знала, какой. Наверное, и это сделал Джеральд…

Он пошел первым, разгоняя тени.

Рауль, поддерживая Золу за талию, направился вслед за ним, а магия молчала, не откликаясь на отчаянный золин призыв. Магия её предала, не впервые, но так неожиданно и так подло. Зола ничего не могла поделать — зря она спасала Рауля. Он не заслужил. Только феи продолжат умирать без его лекарства — это несправедливо. Это так несправедливо…

В коридоре на полу, мешая идти, валялись вырванные из стен решетки камер. Кругом лежали полуразложившиеся тела — все же пули констеблей размозжили головы зомби, лишая псевдожизни. Рауль помогал Золе перешагивать через обнаженные разложением тела — щерились зубами голые черепа, торчали ребра, вздымались дуги позвоночников, стыдливо прикрытые одеждами, под нелепыми углами лежали конечности. Ноги скользили в липкой жиже, дышать было нечем — она задыхалась, она не могла двигаться, она… Лучше бы она осталась в этом подвале, рядом с телами констеблей. Зола в одном из валяющихся на полу тел узнала женщину, которая напрасно поверила в её мужа. Она была заботливо прикрыта от смерти телом рыжеволосого мужчины. Только это её не спасло. Рукоятка пистолета была еле видна, придавленная мужчиной.

— Зола… Тебе плохо?

— Я не могу идти… — она почти не лгала. Ноги ослабели, и она осела на пол, рядом со светловолосым, стеклянно смотрящим в стену мужчиной. Тонкая нитка слюны текла из его открытого рта — его душу уже украли, но сделать послушной и вернуть в тело не успели. Или же никогда не вернут. Даже не понять сразу, что страшнее — стать зомби или пролежать остаток жизни в психлечебнице, лишенным души и разума.

Пол был такой приятно холодный. На нем было так удобно лежать и не двигаться. Надо только чуть осторожно протянуть руку…

— Зола! — Рауль присел рядом с ней, — потерпи моя фея, совсем немного осталось.

Джеральд стал разворачиваться, не давая Золе ни единого шанса успеть. Она из последних сил потянулась за револьвером, молясь богам, чтобы там были пули. Поверх её пальцев легла рука мужа. Он прошептал ей:

— Я сам…

Раздались выстрелы, один за другим. Алые цветы расплылись на груди Джеральда, который недоумевающе смотрел на Рауля, вздрагивая от каждого нового выстрела:

— Мой маленький хозяин, за что? Я же был верен вам… — струйка крови вырвалась изо рта, капая на белую сорочку. Джеральд рухнул навзничь, прямо на тело одного из самолично созданных зомби.

Зола прикусила язык, сотрясаемая крупной дрожью. Слезы потекли по щекам в полном безмолвии. Страшно, когда нет понятий добра и зла. Отвратительно, когда кто-то преданно служит роду ни считаясь ни с чем. Отчаянно больно от того, что Джеральд даже не понял, чем он заслужил хозяйскую немилость…

— Все хорошо, все будет хорошо, моя фея… — шептал ей Рауль, опуская револьвер на пол. В полумрак подвала ворвались два существа. Кто-то ослепительно белый, как снег, и кто-то темнее ночи. Перед