Радослав, взойдя на престол, показал себя достойным, «украшенным всем» правителем.[1714] Так он запомнился сербам. Но в ряде преданий далматинцев он запечатлелся как тиран. Связано это с тем, что Радослав продолжал политику отца, направленную на укрепление княжеской власти и объединение сербских земель. Ему удалось покорить жупы по реке Босне, на крайнем западе. Недовольная боснийская знать со своими сторонниками тогда бежала в Далмацию, в том числе в Рагузу.[1715]

Установление границы между княжеской Рашкой и Хорватией привело к новой войне. До сих пор порубежные жупы сербов и хорватов поддерживали между собой мир. Стремление Радослава к единству сербских племен встревожило соседей. Летопись попа Дуклянина представляет нам небывалое для того времени единое «Королевство славян», включавшее и сербов, и хорватов. Потому Дуклянин рисует начало войны так: «бан Белой Хорватии со своими присными восстал против короля».[1716] Из этой легендарной картины трудно понять, кто начинал войну в первоначальном предании. Радослав ли потребовал от князя (а не бана) хорватов дани? Тот ли выступил против него, спеша нанести первый удар? Ясно лишь, что хорватский князь не стал мириться с усилением сербского соседа. Тот желал скорее мира с хорватами — правда, на условиях покорности. Надо учесть, что хорваты не так давно отреклись от христианства, а Радослав считал себя христианином. Это могло добавлять и тем, и другим взаимной враждебности.

Когда война началась, Радослав сам выступил против врага. Половину войска он доверил своему сыну Бериславу. Тот был «с младых лет непокорен отцу» и в дружине имел сторонников. Тем не менее, а может, и именно поэтому Радослав решился разделить с ним командование. Радослав и Берислав, окружив с двух сторон, наголову разбили хорватского князя. В руки сербов попала богатая добыча и множество пленников. Радослав, стремясь к миру, отпустил всех захваченных хорватов. Берислав же, по древнему обычаю, разделил полон между воинами. Это решило участь Радослава. И так недовольное милостью к врагу войско перешло в стан Берислава. На вече воины провозгласили княжича князем. Можно видеть, что далеко не только религиозные причины возбуждали первые усобицы в среде славян.

Радослав с немногими верными людьми бежал от мятежного сына. Берислав преследовал его с конной дружиной. Древний закон обязывал убить свергнутого князя, и верный ему Берислав готов был стать отцеубийцей. По преданию, Радослав бежал в Приморье, а Берислав гнался за ним. На Адриатике в XII в. показывали места, связанные с этим бегством. Сначала Радослав якобы скрылся на северных землях Дукли, в местности Ласта. Узнав о приближении Берислава, изгнанник бежал к морскому берегу. Здесь ему и воинам удалось вплавь добраться с лошадьми до скалистого гребня, на котором они и укрылись. Гребень получил позднее название Радославова камня. Похожие по описанию скалы есть у дуклянской Ласты, но остров с таким названием расположен гораздо севернее, на другом конце Приморья за Трогиром. Если Радослав бежал от хорватской границы, то путь вывел бы его скорее сюда. Так что «подлинный», в первоначальном предании, маршрут бегства князя нам неизвестен. Дуклянину, конечно, хотелось бы связать «короля славян» со своими родными местами.

Височное кольцо. Среднее Подунавье

Мимо скалы вскоре проплыл корабль из Апулии. Моряки подобрали Радослава и его приближенных и отвезли в Сипонт. Отсюда он, как повествует Летопись попа Дуклянина, отправился в Рим, ко двору папы. Здесь, любезно принятый, Радослав женился позднее на знатной римлянке, от которой имел сына Петра (Петрислава). Могилу князя дуклянский хронист поместил в римской церкви Святого Иоанна Латеранского, служившей с Х в. папской кафедрой.[1717]

Княжение Берислава, кажется, оказалось недолгим и неудачным. По славянскому праву, захвативший власть вождь оставался незаконным, пока Радослав был жив. У Константина в списке сербских князей Берислав не назван. Радославу здесь наследует другой сын — Просигой. От этого правителя, принявшего власть где-то на рубеже VIII/IX вв., и происходили позднейшие князья Сербии.[1718]

Княжества юго-запада, первыми познакомившиеся с христианством, неплохо воспринимавшие античную культуру, пока еще оставались «передовыми» в славянском мире. Впрочем, это опережение на пути к цивилизации было весьма условным и таило в себе немало опасностей. С некоторыми из них пришлось столкнуться уже в следующем столетии. Соседство усиливающихся развитых государств ставило под угрозу защищенную в «темные века» независимость. Несколько поспешный, «политический», а потому не всегда искренний интерес знати к христианству оборачивался отступничествами. А они, в свою очередь, еще более осложняли международное положение, мешая стать признанными равноправными частями христианского мира. Но, как бы то ни было, пока Сербия, Дукля, Хорватия и Хорутания достигли весьма многого. В VIII столетии они выступали как вполне сложившиеся, независимые предгосударства — заметное явление на карте «варварской» Европы. И пока еще в известном смысле исключение на карте Европы Славянской.

История западных и особенно восточных славян в VIII в. освещена письменными источниками гораздо беднее, чем история южных. Между тем, речь идет о большей части славянского мира, простершегося уже тогда от Лабы до верховий Волги. На всей этой шири в VIII столетии шли процессы, не уступавшие по важности происходившему на юге, подготовлявшие рождение славянских держав средневековья.

На рубеже VII/VIII вв. разделение славян на три языковые группы — восточных, западных и южных, — стало свершившимся фактом. Тем не менее границы групп еще не вполне устоялись. Западные и восточные славяне несколько сблизились после выселения южных сородичей за Дунай. Из южных же славян хорутане сохраняли еще большую близость к западным. Северные племена и западнославянского, и восточнославянского регионов удерживали свои особенности в языке, заметно отличавшие их от южных соседей. Северные и особенно северо-западные славянские диалекты были ближе к восточным, чем другие западные. С другой стороны, северо-восточные диалекты — будущие новгородский и псковский — многими чертами напоминали западные.[1719] Все эти особенности имеют исторические объяснения. Кривичи и позже словене ильменские, предки новгородцев, являлись выходцами из западного региона. Этим объясняется и перекличка с восточнославянскими языками языка кашубов, потомков поморян. С другой стороны, лужицкие сербы — потомки восточных славян, и их язык сохраняет следы восточного происхождения.