Наконец две фигуры в плащах пересекли улицу и направились к двери, ведущей в дом. Одна из них приподняла капюшон и помахала ему рукой. Он узнал Майриэль.

Метнулся к входной двери квартиры, сбив по пути стол и чуть не уронив расписную вазу. Когда в дверь постучали, он уже успел успокоить дыхание. Более-менее.

Джулия, закутанная с ног до головы в тяжелый плащ, шагнула внутрь. Майриэль, оставшаяся за порогом, подмигнула Джошуа и знаком пожелала удачи. Дверь закрылась.

И вот они остались вдвоем.

Наедине.

Он взглянул ей в глаза и понял – не разумом, сердцем: эти несколько дней разделили их.

Хотя…

Может…

Ему просто показалось?

– Здравствуй, – сказал он.

Она подняла глаза.

Кажется, в них был испуг.

И…

Или…

Надежда?

– Я скучала.

Тяжелая накидка скользнула на пол. Под ней было закрытое, простое по покрою платье. Неброское и роскошное. Наверное, эти дни она носила траур по погибшим во время сражений за город, но сейчас платье на ней было зеленым. Приглушенного цвета, который совсем не должен был напоминать о том дне в Гриндо, о том дне на вершине башни…

Тем более странно, что он все же напоминал.

– Я тоже.

Он застыл в нерешительности, любуясь ею.

Она улыбнулась – все еще немного напряженно:

– Так и будем мяться у порога?

– Нет! Конечно же нет, – спохватился он. – Проходи, пожалуйста.

– Здесь очень уютно, – похвалила она, присаживаясь.

Не в кресло.

На диван.

Ведь в кресле нельзя было бы присесть рядом. Так ведь?

Мгновение он колебался. Потом решился. Сел.

Она, кажется, слегка успокоилась.

– Прекрасно выглядишь, – сказал он. – Впрочем, как всегда.

– Я ведь собиралась встретиться с тобой.

– Джулия… – начал он.

– Я рада, – прервала она.

– Рада?

– Рада, что ты не уехал.

– Я не мог уехать. Не мог уехать, не попрощавшись.

Она все еще смотрела в сторону, демонстрируя тонкий профиль. Волны каштановых локонов разливались по плечам волнующей тяжестью.

– Так значит, это правда, – шепнула она. – Ты все же уезжаешь со своими новыми друзьями.

– Я должен.

– Кому и что ты должен? – Ни гнева, ни обиды. Смирение?

– Я не могу точно сказать, – признался он. – Я повинен в смерти стольких людей… Мне никогда не простят этого… Да что там, я сам себе никогда не прощу. А твой отец просто не позволит мне быть рядом с тобой и порочить твое имя.

– Знаешь, как теперь называют моего отца? Арчибальдом Мясником. Вряд ли что-то сможет навредить его репутации больше. Не нужно изворачиваться, Джошуа. Скажи мне истинную причину.

– Я не знаю. Я столкнулся с чем-то столь странным и удивительным, что уже не могу отказаться от этого. Мне нужно, необходимо – и, если честно, я почти уверен, что жизненно необходимо – разобраться и постичь эти тайны.

– Значит, ты покидаешь меня ради знаний и магии?

Все то же спокойствие. Вот только оно резануло сильнее крика.

Неужели она права? Неужели это главный мотив? Он готов отказаться от любви в пользу знаний? Стать обычным чародеем из книг, равнодушным к женской ласке повелителем загадочных сил? А если нет, то почему, когда она спросила, он заговорил именно об этом?

Может, не хотел лгать ей? Как лгал самому себе.

– Джулия. Мы так и не обсудили тот разговор в Гриндо…

– Ты тогда ясно высказал все, что думал.

– Да, я не могу так подставлять тебя! – воскликнул он. Ее отстраненность рвала сердце. Откуда это равнодушие? Почему? Разве он заслужил подобное? – Я ничего так не желаю, как быть с тобой! Но я не могу так опозорить тебя! Ты принцесса!

Он замолчал, не в силах сформулировать что-то осмысленное из-за нахлынувших эмоций.

Джулия посмотрела на него.

– То есть ты готов спасти мою честь, даже сделав меня несчастной?

Он не ответил.

– Да, я принцесса, – продолжила она. – Хороший уютный замок с толпой слуг. Лучшее образование. Лучшая одежда и пища. Лучшее окружение. Все, что надо для счастья… Знаешь, когда я была счастлива по-настоящему? Когда тринадцатилетний мальчишка, мой ровесник в смешной робе ученика, позвал меня гулять в старый сад. Когда показал мне пещеру и поделился своими тайнами. Теми, что были тогда для него самыми важными. Вот это и было счастье. А теперь тот мальчишка вырос, и тайны его выросли, и он больше не желает ими делиться.

– Если бы я мог!

– Оставь. Я не стану добиваться твоих секретов, ты заслужил право на них. Ты доказал свою верность… и любовь. Я так спокойна не потому, что мне все равно. А потому, что я уже смирилась. Я поняла, сразу поняла, что ты уедешь. Как только увидела тебя сегодня. Не в дверях, нет. Еще на улице. Я стояла добрых полчаса в темноте и смотрела, как ты ждешь меня на балконе. И уже тогда все поняла.

– Прости меня.

– Не проси прощения. – Она порывисто накрыла его руки своими. – В том нет ничьей вины, так требует наша судьба… будь она проклята.

Он не ответил, наслаждаясь ее прикосновением.

– Не хочу тебя отпускать, – сказала она.

– А я не хочу уходить, – признался он.

Свечи, щедро расставленные по всей комнате, позволяли рассмотреть принцессу во всех подробностях, но ощущать ее ладони в своих было удовольствием несоизмеримо большим.

– Мне придется стать женой Лоргона, – сказала Джулия.

Его пальцы неосознанно сжались.

– И родить наследников, – продолжила она. – Это моя судьба и мой долг.

– Принц Хьюберт – хороший человек, – выдавил из себя Джошуа с явным трудом. – Он, кажется, искренне влюблен в тебя.

– Это не важно.

Спорить он не стал. Хвалить принца не было никакого желания. Было желание держать ее руки и не отпускать. Лучше всего – вечно.

– Джошуа.

– Да?

– Ты слышишь что-нибудь?

– Что именно?

– Голоса? Звуки шагов?

Он прислушался.

– Нет.

– Не слышишь, потому что сейчас в этом доме нет никого, кроме нас. Ни одного жильца или шпиона. Только ты и я.

– Почему? – спросил он, чтобы не молчать, ведь ответ был известен им обоим.