В квартале Кузнецов ориентировался лучше. Знал хорошо торговцев и их уловки. Знал, кто промышляет оружием мертвецов. Стоит лишь назвать им секретные фразы, и они вели в подвалы, сокрытые от духов и защитников амулетами. Несколько фраз прошли мимо ушей торговцев. Видимо, изменения коснулись и таких мелочей. Но одна все-таки сработала. И за удивительно низкую цену я обзавелся прекрасным мечом. К нему сразу же шли ножны, позволяя сэкономить немного на кожевниках. Вот приглянувшийся кинжал, тоже принадлежавший убитому, продавался без ножен. Но пройти мимо я не мог.

— Надо же… Из кости горной утопленницы.

Я погладил клинок. Его легко было принять за стальной, но не было блеска. Будто отшлифован плохо, да еще и с царапинами.

— А у вас глаз наметан, — похвалил кузнец, вместе со мной любуясь оружием.

— Сколько хочешь за него?

Мужик назвал цену, и я не стал торговаться. Как и не сказал ему, что он сильно продешевил. Судя по структуре волокон клинка, утопленница была в расцвете сил и успела высосать немало крови из крепких ребят. Прикупив еще кое-чего по мелочам, я поспешил обратно в квартал Кожевников. Солнце клонилось к горизонту.

Остановился перед картой Фадрагоса. До Заводи Ал’лирта доберусь легко. А потом возвращаться одному по дороге, где промышляют разбоем все, кому не лень. Может, стоит все-таки поискать караван и прибиться к нему? Тело у меня крепкое, мечом управляться умею, если понадобится — и топором зарублю, но вот вина перед духами… Я пока еще чист. Стоит ли искать проблемы или лучше избегать их?

За широким постаментом, возвышающимся по пояс, привиделась она. Опять… Стояла чуть вдали, подняв высоко голову, и прикрывала глаза от заходящего солнца рукой. Смотрела на карту. Прохожие сновали взад-вперед, то и дело пряча от меня темноволосую девицу. Гибкую, тонкую… В груди снова очнулось что-то неясное, звериное, приносящее и боль, и сладость. Очередной горожанин заслонил девушку собой, и я в эту секунду попытался отвести взгляд. Не смог. Девчонка открылась взору снова. И я присмотрелся внимательнее. Одета с иголочки. На ней вчера были поношенные вещи. И Елрех точно ей не помогала, иначе сейчас эти девицы находились бы рядом. Девушка приложила ко лбу вторую руку, сгущая тень на лице. По брусчатке покатился воз, с привязанным шкафом, и вскоре фигурка потерялась за ним.

Я убрал волосы за уши, подбил маленький камень ногой. Поправил ремни ножен на груди, пока еще непривычных телу, и поспешил обратно к кожевнику. Новый кинжал требовал особых ножен.

* * *

До Солнечной добирался в одиночку, но на опушке любого леса меня встречал черный волк. Он и довел до деревни тропами получше. Новенький эльфиор, переселившийся к нам незадолго до моего побега, завидев меня, выскочил из речного домика.

— О! А я помню тебя! — Он высоко задрал острый подбородок, глядя, как я спускаюсь по крутому склону. — Это тебя искала та странная компания. Теперь о тебе вся деревня говорит. Ну ты даешь!

— Похоронить успели? — приподнял я бровь, ступив на пологий скат.

Парень хмыкнул, не разделяя шутку. Семеня за мной следом, с сомнением протянул:

— Скорее, проклясть недоеденный труп… Твоя-то красавица Фадрагосу новую жизнь подарила! А тут отца вдруг не стало.

— Уже?

Сколько периодов прошло с тех пор, как я ушел?

— Ага! Здоровый мальчуган родился. Говорят, в маму пошел.

— А ты сам видел?

— Не, — закачал головой. И ссутулился. — У вас тут обычай южный: детей до двух периодов не показывают никому, кроме родных и знахарки, помогавшей ему на свет появится.

— У вас такого не было?

— У нас многое было…

— Напомни, откуда ты?

Раньше я никогда не интересовался переселенцами, зная наверняка, что Тигар и его ублюдки сходу настраивают всех против меня. А этот, видимо, им не приглянулся, раз беседует со мной. За трепом мы приблизились к закрытым воротам. Эльфиор сиял от радости.

— Мне к речному пора. У вас тут лодки редко, а переправу просят еще реже, но староста у вас требовательный.

— У нас, — поправил я, хлопнув вихрастого по плечу.

— Да, у нас. Все никак не привыкну. А, да, меня Окрином звать.

— Кейел. — И я в лоб спросил: — Тигар не принял тебя?

Эльфиор ссутулился, цепляясь пальцами за пояс, и с шумом выдохнул.

— Слухи ходят, что тебя тут не любят, — заговорил он, глядя на носки сапог. — А ты вот мне по слухам и понравился. Вроде бы ты один с Тигаром и не дружишь. Да и не Тигар он никакой! Имя выдуманное. Выгнали их с позором из Обители. Судили его родителей за обман какой-то. Отец вынюхивал что-то во дворце у одного правителя и пересылал другому. Но ты это… не болтай почем зря. А то он меня убьет.

На воротах дежурил сын кузнеца — у юнца только борода расти начала и голос стал ломаться, а характер уже был испорчен. Увидев меня с вышки, он присвистнул:

— Гляньте-ка, кто вернулся! — Перегнулся через частокол и с ухмылкой на веснушчатой роже потребовал: — А ну-ка порежь себя и крови отведай.

— Открой дверь.

— Не открою. Вдруг ты упырь!

Видел бы ты упыря, всю жизнь бы заикался, трус бесхребетный.

— Порежь себя, кому сказал! Кровь свою покажи!

— Зачем? — запрокинув голову повыше, я склонил ее к плечу и прищурился.

— Чтоб сдох ты, паршивец сквернодумный! Режь себя, а то не пущу! Арбалет заряжу огненной стрелой и выстрелю. Спалю тебя, понял?! — Поднял арбалет, показывая серьезность. — У нас тут нечисть повадилась с леса ходить. Теперь, ви-шь, ворота даже рассветами запираем. А тебя тем более не пущу внутрь, пока кровь человечью не покажешь!

Я, услышав причины, хмыкнул. Стянул перчатку с руки, вытащил кинжал из ножен и порезал ладонь.

— Давно нечисть гуляет? — спросил, предъявляя ему красную ладонь.

Он задумался, отрывая завистливый взгляд от кинжала.

— Да вот, небось, ты пропал, и объявилась.

Я глянул в сторону леса. Мивенталь, спасибо вам за всю заботу обо мне. За ту любовь, о которой надолго позабыл.

Вскоре открылась дверь в воротах. Я прошел.

— А вещички-то такие где раздобыл? Ишь, как разоделся! — не отставая от меня, проговаривал молодой дурак. — Отвечать будешь или нет? Вот дрянь, а не человек. Думаешь, вырядился и можешь теперь гордо расхаживать? Я Тигару все расскажу! И этот меч мне достанется, понял?

Он плюнул мне в спину, но я не обернулся.

Уже родила. Сколько периодов меня не было? В маму пошел. На нее похож, или она пытается по крови схожесть оправдать? Лери врать не умеет. Она не Аня…

— Ах ты, паскуда! — Отец колол дрова.

Увидев меня, вытер пот с лица рубахой, откинул топор и высмотрел полено покрепче.