3 октября 1957 года Жуков вернулся в Москву. На следующий день он должен был отправиться с визитом в Югославию. Этот визит с целью улучшения отношений с Белградом был намечен ЦК еще в июле. Маршал позвонил Чуйкову в Киев, где должны были состояться большие маневры, а также можно было отметить запуск спутника, намеченный на завтра. Вся партийная верхушка там. Чуйков настаивал, чтобы и Жуков приехал. Удивленный этой несколько раз повторенной просьбой, маршал, возможно, почувствовал что-то, поскольку позвонил Хрущеву. Не стоит ли ему отложить отъезд в Белград? Хрущев повысил голос: об этом не может быть и речи. Весь его план основывался на продолжительном отсутствии Жукова. Поэтому он велел Жукову плыть на корабле, а не лететь самолетом.

Итак, 4 октября 1957 года Жуков отправился в Севастополь, где на следующий день поднялся на борт крейсера «Куйбышев». 8-го числа он встретился в Задаре с Тито. Они вдвоем охотились в горах, устраивали продолжительные пешие прогулки, много разговаривали наедине. Затем Жуков совершил турне по военным и промышленным объектам страны. Он отправил в Москву много телеграмм, в которых ратовал за сближение с Югославией, даже если это не нравится Мао, высоко оценивал военный потенциал страны и уровень подготовки ее армии. 16 октября, по просьбе Хрущева, его поездка была продлена, и миссия «укрепления отношений» распространена на Албанию. 17-го Жуков вылетел из Белграда в Тирану.

Затягивание визита было очень выгодно Хрущеву. 17 октября кампания, которая должна была привести к устранению Жукова с политической сцены, вступила в активную фазу. Начальник ГлавПУРа Желтов выступил против него с обвинениями на заседании Президиума. Присутствовали Хрущев, Суслов, Микоян и два уцелевших члена группы Молотова – Булганин и Ворошилов. Были вызваны и двое крупных военачальников: Конев и Малиновский. Желтов ставил в вину Жукову любые прегрешения, реальные и мнимые. Он показал репродукцию написанной в 1946 году Яковлевым и выставленной в Музее вооруженных сил картины, изображающей Жукова – святого Георгия на белом коне, вздыбившемся перед горящим Рейхстагом. Культ личности! Потом он заговорил о документальном фильме «Сталинградская битва», в работу над которым, по его словам, Жуков вмешался, чтобы принизить роль Хрущева и раздуть собственную. Самовозвеличивание! Наконец, он напомнил об армейских политработниках, систематически унижаемых министром обороны. Отрицание роли партии! Конев возразил, что армия верна партии. Но дальше на протяжении трех часов последовала целая дюжина выступлений, в которых критиковались методы Жукова, его презрение к партии, его тенденция преувеличивать собственную роль в Великой Отечественной войне.

Через день, 19 октября, Президиум проголосовал за резолюцию, возвращавшую ГлавПУРу его прерогативы. Офицерам-политработникам вернули право неограниченной критики командиров, которые теперь обязаны были поддерживать тесные связи с партийными ячейками в частях и подразделениях, которыми они командовали. Желтов, а в его лице ГлавПУР, получили доступ в Совет обороны, против чего решительно возражал Жуков. Короче, вся работа по разделению – частичному – политики и военного дела, проделанная маршалом, была перечеркнута. Но Жуков слишком известная фигура. Партийные вожди опасались выступлений в его пользу в обществе и в армии. Поэтому между 19 и 23 октября члены Президиума ЦК разъехались по крупнейшим городам объяснять эту резолюцию рядовым членам партии. Те неоднократно спрашивали, почему этот вопрос рассматривался в отсутствие Жукова. Также партсобрания прошли во всех военных округах; на них тоже критиковали Жукова, а также командующих округами. Например, в Киеве Чуйкова обвинили в том, что он, как и маршал, с пренебрежением относился к политорганам в войсках. На следующем заседании, 23 октября, Хрущев объявил, что снял Штеменко с должности начальника Главного разведывательного управления (военной разведки), после того как узнал, что тот, вместе с Жуковым, никого не известив, организовал тайную школу подготовки подразделений спецназа. Он напомнил, что именно Жуков в 1955 году назначил Штеменко, бывшего союзника Берии, на должность начальника ГРУ, что позволяет заподозрить во всем этом наличие заговора. Наконец, 25 октября Президиум принял решение созвать 28-го пленум Центрального комитета с участием Жукова. Повестка дня: «Об улучшении партийно-политической работы в Советской армии и флоте». Капкан был поставлен, пружина взведена.

Самолет Жукова приземлился в московском аэропорту 26 октября. Знал ли маршал, что его ждет? Нет, по версии его дочери Эллы, которая приехала его встречать вместе со своей матерью, Александрой Диевной, и сестрой, Эрой. «Когда он уже был там [в Югославии], нам стали звонить верные папины друзья: в воинских частях проходят собрания, отца обвиняют в порочных методах руководства армией. Мы пытались его предупредить, но связь по ВЧ „внезапно испортилась“. Хотели передать письмо – не разрешили. И вот встречаем его на аэродроме. Мы заранее приготовили записку, знали, что машина прослушивается. Отец выходит, улыбается, он же ничего не подозревает. Встречал маршал Конев, позвал в свою машину, потому, мол, что папу вместе с ним вызывают на заседание Президиума ЦК. Я (Элла Георгиевна) бросилась папе на шею, прошептала на ухо: „Ты должен ехать с нами, это очень важно!“ В машине он записочку и прочел…»[850]На самом деле Жуков знал, что против него затевается. Его предупредили еще до вылета из Тираны. Возможно, это сделал Штеменко, тогда еще занимавший должность начальника ГРУ и располагавший защищенной линией связи с министром обороны. Жуков отвез жену и дочерей в их квартиру и отправился в Кремль, навстречу буре[851].

Заседание президиума началось с отчета Жукова о его визите в Югославию. Его перебили. Тринадцать присутствующих начали критиковать его. Микоян: «Отношения армии и партии вызывают тревогу. […] [Жуков] запрещал встречать делегацию в Берлине (Гречко, Рокоссовскому, Еременко). Режим страха создал отрыв армии от парторг. на местах»[852]. Мазуров: «Тов. Жуков хотел сосредоточить руководство армией в одном лице и оторвать ее от партии». Жуков стал на дыбы: «Готов признать критику и поправить ошибки. Не считаю правильным, без меня собирали такое совещание и обсуждали вопрос. Отметаю, что я запретил кому-то информировать ЦК. Прошу расследовать, что я принижаю партийно-политическую работу в армии. Я не признаю, что это я делал. О т. Желтове. Я считаю его слабым, как руководителя политической работы в армии. О культе личности. Есть, видимо, ляпсусы. Слава мне не нужна. Прошу назначить комиссию для расследования»[853]. Вмешался Хрущев: «Жуков хотел повредить обороноспособности страны… приняв предложения [Эйзенхауэра] об облете территорий СССР и США. Зачем обрезать нити, связывающие партию с армией? Неизвестно, зачем было собирать этих диверсантов без ведома ЦК? Предлагаю освободить тов. Жукова от обязанностей министра обороны. Сегодня опубликовать по радио». Предложение было принято единогласно. Министром обороны назначили Малиновского.