«Если ходоки приличные, – рассуждал он, – так должны засветло до „стрелки“ и трех розовых столбов дойти. Звериную тропу по кедровому стланику в темноте искать не будут, а значит, на ночлег встанут. Получается, надо вперед убегать, потому что сзади тащиться в пределах слышимости нельзя. На плато лишь карликовая березка. Так что если позади окажешься, придется только по-пластунски ползти, чтобы не засветиться. Задачка… Нет! Вперед ухожу!» – решил Юрка.

Он уже обогнул две скалы, нависающие над узким пространством каньона, и вспомнил легенду о братьях, превращенных в камни.

«Наверняка они», – подумал парень.

Моряков на Байкале можно назвать моряками лишь условно. Каждый из них, как в пословице, «и швец, и жнец, и на дуде игрец» – на все способен! И ветер угадать, и на солонцах[30] посидеть, и мушки[31]на хариуса намотать, и сети разобрать на шушелах[32], и зверя разделать, и тридцатикилограммовый (а то и больше) груз мяса вынести на загривке. А после еще пару ходок! Короче говоря, настоящие солдаты удачи. А уж налегке…

Шлось ходко, даже валуны не мешали.

После скал-братьев тополиная роща зашумела. Солнце во второй половине дня ярко светит над журчащей речкой.

Жалко, нет времени любоваться: надо в отрыв уходить, потом звериную тропу искать на правом рукаве, делать лежку, следить, где троица станет лагерем, красться-слушать и, самое главное, не спугнуть – ребята, похоже, серьезные.

«Интересно, откуда у Ознорского такое подробное описание Рытого? – удивлялся Юрка. – Про тополиную рощу написал. Камни от весенних паводков еще должны быть на деревьях где-то. Пока не видно, да и смотреть некогда, а вот кора местами сбита на высоте двух-трех метров. Серьезные потоки здесь бывают! Не попасть бы…»

Через речку прыгал несколько раз. Километра два шел звериной тропой слева. Почти незаметный в начале пути подъем тянул вверх уже более уверенно и круто. Ущелье сужалось. Тени начинающегося вечера толкали, дышали в спину и поддавали ходоку темпа.

В разное время дня Рытый и дышит по-разному.

Если в начале пути солнце и речка радуются тебе, распахивают навстречу объятия, то сейчас и светило подозрительно щурится, и речушка издевательски хихикает над прыжками с валуна на валун. Даже камни предательски меняют очертания перед каждым прыжком.

Хотя неприятности пока стороной бегут, но чует Юрка: где-то рядом они – не догоняют вроде, но и не отстают.

Квадратный розовый камень явился слева как из-под земли. Раз! – и стоит смеется.

Интересно, а где столбы? Может, не здесь? Значит, снова вперед… Однако метров через пятьсот появилась развилка реки. Все по плану: вот и стена, крытая стлаником, вверх пошла.

«Скорее всего, тот камушек! – сообразил Юрка. – Интересно, а что с остальными? А может, прокольчик у начальника в схеме?»

Правый поток оказался бурным и кипящим. Тропа начиналась слева, между руслом и стеной. Двинулся по ней. Крутизна! Валуны в свете уходящего дня надежными не казались. Ступал с опаской. Темп упал вдвое.

Тропа повернулась через стланик в гору. Мелькнула мысль дойти сразу до жертвенника, но передумал. Рисковать лучше утром. Сейчас опасно.

Развернулся обратно на поиск лежки. Порадовался-огорчился близости шумливой речки: «Никто ничего не услышит! Главное, теперь друг на друга не напороться…»

«Роботы» и смена лидера

С грузом шагалось намного медленней.

По-прежнему молчаливо-флегматичный, Ваня походил на бесстрастного робота, подминающего под себя пространство. Плевать на опасности, возможное зверье, мишек, да и окружающие красоты ему тоже были безразличны! Мальчишка лишь морщился и поддавал темпа или с неудовольствием ожидал отстающих спутников.

«Жесткий ты, – наблюдал за ним Борис Петрович. – Ненормально! Такому волю дай – пинками погонит! Но молодец!»

Дорога давалась мужчине нелегко. Если Ваня напоминал грацией ягуара или гепарда, то Петровича можно было уподобить русскому тяжеловозу: как ни стегай, быстрее не пойдет.

Анна Иосифовна выбрала средний темп, из которого не выбивалась.

– Роботы! – ворчал под нос Петрович. – Недаром родственнички…

Он начинал сдавать и нервничал. Сил придавало одно: неутомимость и размеренность спутников.

Чирк, чирк, шкряп, шкряп! Равномерно. Без пробуксовок. Как хорошо смазанный станок.

Забавно, что краткое описание долины Хыр-Хушуна испанца Антонио Загиреса совпадало с тем, что они видели сейчас. И скалы на входе, напоминающие щипцы, и деревья с ободранной местами корой.

Только рассматривать времени не оставалось.

Чирк, чирк, шкряп, шкряп…

«Роботы! Как есть роботы! – нервничал, обливаясь потом, Петрович. Он понимал, что, судя по описанию, это лишь начало. Проблемы начнутся дальше, при подъеме на плато. – Главное, сегодня до трех розовых столбов дойти». – Он вглядывался в сумерки.

Неловко поставленная нога вдруг соскользнула с камня в ручей и, заваливаясь на бок, Петрович увидел, как перекосилось лицо Анны Иосифовны. Ваня же успел сделать за этот момент два прыжка в его сторону.

«Чистый зверюга! – успел подумать мужчина. – Молодца!»

Удар головой со всего маху о камень оказался не сильным: смягчил рюкзак, навьюченный «выше крыши», а вот ледяной воды черпанул. Как только пар не пошел…

Неожиданно жесткая для мальчишки рука ухватила Петровича за куртку и выдернула с первого рывка из воды.

Выползая на берег, Петрович тихо радовался вынужденному перекуру.

– Пять минут! – сказал Ваня после осмотра. – Слава богу, все цело. Удивительно – высота-то метра полтора. Как голова?

– За это не бойся, – улыбнулся мужчина. – Ни разу – ни на спаррингах, ни на соревнованиях – в нокаутах не был!

– Индивидуальные особенности! – заулыбался в ответ Ваня. – Ну что, пошли?

Невзирая на разницу в возрасте, на пешем ходу руководитель сменился.

Петрович не спорил. Опыт прожитой жизни говорил, что командный принцип допускает временную смену лидера – все по ситуации.