Буквально по следам идут строки, которые невозможно не процитировать особо. Глубоко переживая оскорбительные предположения и намеки, которые преследовали ее мать всю жизнь, Александра Петровна в качестве подтверждения к их преступной абсурдности приводит следующее:

«Он (отец П.П.Ланской. – Л.Т.) никогда не решился бы дать свое безупречное имя женщине, в чистоту которой он не верил бы так же безусловно, как в святость Бога».

Та же Александра Петровна свидетельствовала, что «фаворита Ланского» ее близкие со стороны отца «считали отщепенцем и презрительно говорили о его возвышении, как позорящим весь род».

Петр Петрович имел трех братьев: Александра, Павла и Сергея. Кстати, их мать была урожденная Лепарская – родная сестра начальника Читинского острога С.Р.Лепарского, заслужившего добрую память своим благородным отношением к сосланным декабристам.

Все четверо братьев Ланских были кавалергардами. А что такое кавалергард?

Императорские гвардейцы – «отряд телохранителей, опора двора, цвет, пример и зависть армии, лучшее войско императорской России – оно было великолепно до неправдоподобия, как резьба по золоту, как пышная опора с шестьюдесятью тысячами хорошо обученных статистов». Такую впечатляющую характеристику гвардейцам императора дал советский писатель Леонид Соболев. Но и до него такого мнения была вся Россия.

В гвардейские полки абы кто не попадал. Люди как бы просеивались сквозь мелкое сито. Офицер должен происходить из знатной семьи, нужна была родовитость, обладать высоким ростом, атлетическим сложением. Немалых денег стоило обмундирование. Надо думать, что небогатым родителям Ланским пришлось весьма поиздержаться, определяя сыновей в гвардию.

Но траты были не напрасны. Все Ланские-сыновья дослужились до генеральских эполет, будучи зачисленными в Кавалергардский полк в самом малом звании – юнкерами.

Самое главное, что остается от человека, – это память о благородных поступках. И действительно, мужчины в семье Ланских, умея заслужить звание и награды, все-таки твердо следовали родовому девизу: «Честь превыше всего». И, заметим, превыше самой карьеры, которую они, как все представители «золотой молодежи», конечно же, стремились сделать.

Однажды старший из братьев, Александр, который всегда находился на самом добром счету у начальства, оказался вовлеченным в рискованное дело. А состояло оно в том, что его товарищ граф Ферзен, красавец собою, пленил молоденькую Ольгу Строганову, наследницу могущественного, близкого к престолу семейства. Мать же ее категорически была против такого жениха, как Ферзен: и чужеземного происхождения, и небогат.

И тогда влюбленные решились бежать и тайно обвенчаться. Конечно, похищение из родного дома молодой девушки да еще с такой громкой фамилией являлось шагом отчаянным. Но не менее рисковал и тот, кто согласился быть свидетелем при тайном венчании. Оскорбленная графиня Строганова-мать могла пожаловаться императору Николаю I, а тот в таких случаях на расправу был скор.

И все-таки трое друзей влюбленного графа доказали, что такое истинно мужская дружба. Никто не отказался от участия в замысле. Среди этих троих был и Александр Ланской.

В назначенный час, переодетые кучерами, молодые офицеры подъехали на тройке ко дворцу Строгановых. Выскользнувшую тенью невесту они тут же умчали в заранее приготовленную церковь, где «послужили шаферами и подписались свидетелями».

Хорошенькое дельце! Девушку, разумеется, хватились, но умная мать, не желая скандала, послала дочери письмо с благословением. История все-таки выплыла наружу, и острастки ради император, возмущенный дерзостью своих «телохранителей», повелел графа-молодожена перевести служить в дальний северный гарнизон, а пособников хотел разжаловать в солдаты. Но горячий и очень хвалебный отзыв одного из уважаемых императором генералов о «братьях Ланских смягчил гнев Государя, и Александр Петрович был только переведен 11 августа 1829 г. тем же чином в Мариупольский гусарский полк». Именно такие сведения имеются в знаменитом «Сборнике биографий кавалергардов» под редакцией С.А.Панчулидзева.

Так выглядела Наталья Николаевна, когда судьба послала ей Ланского. Вот что она писала Петру Петровичу: «Я слишком много страдала и вполне искупила ошибки, которые могла совершить в молодости: счастье из сострадания ко мне снова вернулось вместе с тобой».

Ясно, что речь идет не об одном, а о братьях Ланских, принимавших участие в похищении невесты. Из того же «Сборника» известно, что Александр служил в Кавалергардском полку «одновременно со своим младшим братом Петром». Само собой приходит мысль, что еще один из неназванных пособников тайного венчания, как раз «наш» Петр Петрович.

...Мариупольский полк, конечно, не Кавалергардский. Но и там Александр Ланской не затерялся. Кое-кто на него посматривал как на «столичного» искоса, и он решил положить этому конец. Случай представился. Надо было доставить турецкому паше важную бумагу от русского командования с очень неприятным для него содержанием.

«В то время международное право плохо уважалось», – писали об этой истории. Гонец, привезший плохую весть, мог поплатиться головой. А потому вызвали добровольцев. Читатель уже догадался, что первым оказался Александр Ланской. У их семьи было имение под Феодосией, где от местного населения молодые Ланские научились татарскому языку. Довод был убедительный, и опальный кавалергард, захотев заставить товарищей по новому полку уважать себя, ринулся в опасный путь.

Все, что произошло дальше, свидетельствовало о мужестве и высоких нравственных качествах кавалергарда Ланского.

Фамилия Ланских оказалась на слуху в момент нечаянного возвышения молодого кавалергарда Александра Дмитриевича, ставшего фаворитом Екатерины II. Как это водится, императрица облагодетельствовала всю его родню. Несмотря на добрую память, оставленную о себе рано умершим фаворитом, Ланские избегали вспоминать об этой истории.

...Александр благополучно передал паше послание. Тот спросил у гонца, знает ли он содержание бумаги. «Лишь отчасти», – ответил Ланской. Но во время обсуждения турками полученного известия кто-то заметил, как менялось выразительное лицо гонца. И тогда паша спросил, понимает ли русский курьер по-турецки: ведь то, о чем они говорили, было отнюдь не для вражеских ушей. И тогда...

«Сердце Ланского дрогнуло, но и в эту минуту, когда жизнь его висела на волоске, он не способен был солгать. Прямо взглянув на пашу, он чистосердечно сознался, что говорит немного по-татарски и что сходство наречий дало ему смутное понятие о происходивших переговорах. Наступило зловещее молчание. Ланской мысленно уже готовился к смерти...

Но это прямодушие русского офицера, тот характер, который не позволяет солгать даже во свое спасение, видимо, так поразили пашу, что он отпустил гонца восвояси.