– А ты дерзок, Парьякааку, Жнец четвёртой священной ступени. Но я прощаю тебя ради проявленных на Арене храбрости и мастерства. Победителям дозволяется больше, чем иным прочим, не так ли?

Я ожидал, что голос окажется низким, реверберирующим, нечеловеческим даже. Но – ошибся. Нормальный такой голос, разве что, выдающий непоколебимую уверенность владельца в себе – как и в своей власти над прочими человеческими букашками.

– Главное, – продолжала фигура, – чтобы он не забывал о границах дозволенного. Ты согласен со мной, Парьякааку?

Я склонился ещё ниже, коснувшись лбом колена. Вопрос не подразумевал ответа – только демонстрацию покорности и почтения.

– Можешь встать. – милостиво разрешил Верховный Старейшина, и мы с Парьей поспешно вскочили на ноги. Не забывая, впрочем, о подобающем изгибе позвоночника.

– Я призвал тебя, чтобы сообщить новость, которая, несомненно, наполнит тебя восторгом. Оценив великолепный стиль боя и новое оружие, применённое тобой на Играх, я решил предложить тебе перейти в касту Воинов. Отныне твоими обязанностями будет обучение бойцов для участия в Играх, да и ты сам будешь защищать наши цвета. Что скажешь, Парьякааку, Жнец пока ещё четвёртой ступени? Да, твоей подруги, восхитительной Чуикисусо это тоже касается. Мы наслышаны об её исполнительности, и найдём ей дело по душе.

Намёк более чем прозрачен: прими предложение, и награда не обойдёт тебя стороной. Лакомая приманка, что и говорить – в своей-то касте Парье и Чуики ещё пахать и пахать до повышения …

Обитатель серебряной каймы любой из четырёх священных ступеней – не более, чем ничтожная букашка для Бдящего. И, разумеется, ответ на любое исходящее от него предложение может быть только один: немедленное и восторженное согласие. Только так, и никак иначе – за одним-единственным исключением.

Предложение «сменить флаг» остаётся целиком на усмотрении упомянутой букашки. Более того: каким бы ни было букашкино решение, никакими бедами оно ей не грозит. Таков освящённый струями «Майю» порядок, и Бдящие неукоснительно его соблюдают. Ибо здоровое соперничество между кастами идёт всем только на пользу, а вот вражда, наоборот, способна подорвать сложившийся уклад жизни. А это никому не нужно – и уж, тем более, не стоит оно одного, даже самого лучшего бойца, которого так хочется выставить на очередные Игры…

Предложение было заманчивое, но соглашаться вот так, с ходу, не стоило. Во-первых, надо было хорошенько всё обдумать, а во-вторых так просто не принято. Переходы из касты в касту не являются чем-то из ряда вон выходящим и обычно не вызывают осуждения. Но если дать согласие чересчур поспешно, не создав хотя бы видимости колебаний – это будет расценено, как пренебрежение прежней кастой. А такого не прощают, будь ты хоть сто раз победитель Игр.

Но – как бы поделикатнее это высказать? Парья впервые оказался в подобной ситуации и растерялся, пытаясь подобрать подходящие слова.

Пришлось брать инициативу на себя. Правильно говорят: книги, прочитанные в детстве, держатся в памяти гораздо крепче всех прочих…

– Доброта ваша ввергает меня в растерянность, апу… – заговорил я, сдабривая интонации в голос изрядными дозами мёда и сахарного сиропа. – Я чувствую себя жалким отсветом далёкой звезды, неразличимой в тёмной бездне Уку-Пача. Но если вы в вашей неисчерпаемой доброте позволили бы мне говорить откровенно…

Чёрный капюшон – и когда это он успел снова его натянуть? – качнулся.

– Говори.

– Я немею от почтительности и восторга, апу! Тогда – рискну заметить, что все мои друзья состоят в касте Жнецов, а враги, по какой-то роковой случайности, носят цвета вашей глубокоуважаемой касты. Меня дурно приняли бы здесь и на меня нехорошо посмотрели бы там, если бы я принял ваше предложение.

– Враги? – глубоко посаженные глаза гневно сверкнули из чёрного провала. – Откуда у тебя могут взяться враги в моей касте?

– Всё дело в победе на Играх, апу. Я не страдаю глухотой и вполне расслышал проклятия, которые меня осыпали с ваших трибун после поражения почтенного мастера Ильапы.

Капюшон снова качнулся. В зале повисла мертвящая тишина. На миг у меня мелькнула дикая мысль – а что, если этот зловещий тип знаком с творениями Дюма-отца? А что: Десантники уже высаживались на Земле, и кто-то из них мог позаимствовать из памяти аборигена строки одного захваченного аборигена приключенческого романа…

Жуткий миг миновал. Верховный Старейшина поднял руку – она выскользнула из-под полы плаща, подобно узловатому, потемневшему дубовому корневищу, унизанному золотыми браслетами.

– Можешь идти. Надеюсь, ты хорошенько обдумаешь мои слова. Я жду ответа не позже, чем через три рабочих цикла.

Я поклонился и попятился к двери, и пятился, пока тяжёлые створки не захлопнулись у самого моего носа. Я выпрямился – стражники с нааб-те по-прежнему меряли меня взглядами, но уже без прежней настороженности. Я повернулся и на негнущихся ногах пошёл к поджидавшему меня «Линии Девять».

…и где мы были бы без классики?..

III

– И что вы собираетесь делать дальше? – осведомился мой провожатый. Оно шёл рядом и говорил тихо и очень быстро.

Я пожал плечами.

– Это, скорее, вопрос к вам. В политических раскладах «Облака» Парья не разбирается, он больше по Играм. К тому же вы наверняка строите на нас определённые расчёты, планы. Как я могу решать при такой нехватке информации?

Он кивнул.

– Разумно. Да, планы есть, и к ним мы ещё вернёмся. Что касается предложения о смене касты – то его имеет смысл принять. Только надо понять, как оно впишется в мои планы. Признаюсь, выбирая для вас с Кармен «реципиентов», я не ожидал, что вы возьметесь за дело так рьяно.

– Вы об Играх? Думали, я предпочту отсидеться, не высовываться?

– Да, я вас недооценил. И теперь ваша популярность может создать проблемы… или, наоборот, открыть новые возможности. Только надо понять, как использовать их в нашем плане.

– В нашем? – я постарался вложить в это слово как можно больше скепсиса.

– Я понимаю, вы ждёте от меня пояснений. Они будут, не сомневайтесь. Но сначала я должен вам кое-что показать. И, кстати – держите ваше оружие…

Я принял кинжал, обмотал клинок куском ткани и засунул за пояс – сзади, рукоятью вправо, так чтобы и в глаза не бросался, и выхватить можно легко и в любой момент.

Вообще-то, здесь не принято ходить вооружённым– исключение составляли Стражи да такие как Парья, участники Игр. Покидая Арену, макуатиль или нож хец'наб отнюдь не теряли своей разрушительной силы. Правда, раны, нанесённые вне Арены, не сопровождаются фонтанчиком золотистой пыли, но «Ча» теряется точно так же – пока запас не иссякнет и «Искра» не сгинет в тёмной бездне Уку-Пача…

Коридоры тем временем сделались уже. То и дело попадались посты Стражей. Им мой спутник предъявлял круглую, золотую со сложным спиралевидным узором, бляшку, висящую у него на груди, и Стражи склонялись в низком поклоне, скрещивая руки на груди. Каше́т-о́тчли, символ высших полномочий – он может быть вручён лишь тем, кто стоит на двух высших ступенях кастовой иерархии и выполняет важнейшие поручения Бдящих. Выходит, «Линия Девять» ходит в доверенных лицах у своего босса, раз сумел заполучить этот «универсальный ключ» от всех дверей?