– Какого…? – рычу я.

– Ну, ты же знал? Нет? Ой, прости. У них давно с Димкой. Отец, как в первый раз застукал их, пытался вправить Яне мозги. Надеялся, что она одумается. Хрен там. Слаба на передок оказалась.

Она смеется своей шутке.

– Ну и до сих пор спят они. Не веришь? Вот, смотри. Недавно сделала. Опять застукала их.

И она достает из сумочки телефон, роется в нем и сует мне в лицо.

То, что я вижу на экране, вызывает во мне приступ тошноты. Я еле сдерживаюсь, чтобы не позволить содержимому желудка оказаться на моей одежде.

Яна

Все эти дни в больнице я думаю только об одном – как там Никита. Мы никогда так надолго не расставались.

Когда я более-менее пришла в себя, первым моим вопросом доктору был, когда я могу вернуться домой? На что он уклончиво ответил, что пока рано об этом говорить. А через пару дней выяснилось, что подписку о невыезде мне заменили содержанием под стражей. В виду вновь открывшихся обстоятельств. Так звучало в бумаге, которую мне показал следователь.

И у меня опустились руки. Получалось, что оставаться в больнице сейчас для меня был лучший вариант. Но ко мне никого не пускали. Даже сына. Только раз Олегу каким-то образом удалось переговорить со мной.

Я впала в отчаяние. Все было против меня. Какие-то новые доказательства. Всеми днями я лежала, отвернувшись к стене. Я устала.

А потом происходит чудо. Другими словами это не назвать. В один из дней ко мне в палату заходит не врач, не медсестра и не следователь, а Олег.

Я так радуюсь его приходу, что тут же вскакиваю с кровати и кидаюсь ему на шею. Он обнимает меня и целует в лоб.

– Все хорошо, Яна, – произносит он тоном, который дает мне надежду. – Мы нашли свидетеля, который дал показания, и основные обвинения с тебя сняты. Ты можешь ехать домой.

– А Никита? Где он? – это первое, что меня волнует.

– С ним все в порядке. Не переживай. Собирайся, я отвезу тебя.

Олег привозит меня к себе домой. Никита выбегает в коридор, услышав звук открывающейся двери.

– Мама! – бежит мне навстречу.

Я подхватываю и прижимаю его к себе со всей той силой, которая есть во мне после больницы. Слезы катятся по щекам. Целую каждый сантиметр моего самого родного человечка.

– Как ты, сынок? – шепчу сквозь слезы.

– Мам, я так скучал. Почему ты так долго не приходила? – пронзительно смотрит мне в глаза. – Мам?

– Прости, сыночек, прости, – все, что я могу сказать. И опять целую его. Всего-всего.

– Мам, пойдем, я тебе покажу, что мне Олег купил, – тащит он меня за руку в комнату.

После того, как эмоции от встречи с сыном немного улеглись, мы с Олегом идем на кухню.

– Я так скучала, – прижимаюсь к его спине, когда он делает нам кофе.

Мне хочется обнять его, ощутить тепло его рук, прикосновений.

– Я тоже, – говорит он. Поворачивается ко мне, берет за плечи и смотрит прямо в глаза. – Сядь, Яна, нам надо поговорить, – произносит серьезно.

И этот его тон… Я не знаю, как объяснить. Он какой-то не тот. Или я просто накручиваю себя?

Послушно сажусь. Олег ставит передо мной чашку кофе.

– Еще ничего не закончено, Яна,– говорит Олег, присев на столешницу. – То, что тебя пока отпустили, не значит, что с тебя сняли обвинения. Следствие продолжается. И ты, и Никита пока еще в опасности. Особенно Никита. Ты сама это понимаешь. Ведь не зря ты прятала его у Вики?

Пристально смотрит на меня.

– Да-да, – киваю я. – Я боялась…

– Я знаю, – прерывает он меня. – И это было правильно. Ты мудро поступила. Поэтому в интересах Никиты и твоих тоже пока вам пожить отдельно. Только лучше будет, если Никита останется не у Вики, а у меня. Вика – женщина, она не сможет защитить его. Я уже был свидетелем этого. Я, – он делает акцент, – могу дать ему защиту. Его никто не тронет, если он будет со мной. Понимаешь меня?

Отлипает от столешницы и идет ко мне. Встает совсем рядом. Проводит рукой по волосам. Берет за подбородок и поднимает мое лицо.

Его взгляд сейчас. Такой серьезный. Ни тени расслабления. Ни намека на улыбку. Именно такое жесткое лицо я увидела в нашу первую встречу спустя годы.

– Яна, ты согласна? – ждет он ответа.

И я киваю. Конечно, он прав. Безопасность Никиты важнее всего.

– Никита пока поживет у меня, – говорит Олег и отпускает мой подбородок. – Ты можешь приезжать, когда захочешь.

Прикусываю губу от разочарования, но молчу. Почему во мне жила надежда, что и я останусь в этом доме? Олег как будто читает мои мысли, произносит:

– Нам лучше не видеться пока. В интересах следствия.

Киваю. Он опять прав.

– Так, – говорит Олег, – мне пора в офис. Тебя отвезут домой, когда скажешь.

– Я могу дождаться тебя? – смотрю на него с надеждой.

– Я буду поздно, – сухо произносит он, не глядя на меня. – Очень поздно.

И уходит. Даже не подойдя и не обняв меня. Наверное, и правда спешит.

Я возвращаюсь домой только после того, как сама укладываю Никиту спать. Читаю ему и целую. Дожидаюсь, пока он заснет и иду на кухню. Может, все-таки, дождаться Олега? Но проходят минуты, час, а его все нет. И тогда я уезжаю.

Дома одиноко, пустынно и холодно. Я даже не включаю свет. Блики луны достаточно освещают квартиру, чтобы дойти до кровати и упасть на нее.

Почему мне так плохо? Ведь я на свободе. Никита – в безопасности. У меня есть Олег.

Но какое-то нехорошее, черное чувство проникает в душу. Дергает что-то там. Лишает спокойствия.

Предчувствие? Но чего?

С этими мыслями я и засыпаю.

С утра опять хочу ехать к Никите. Уже на выходе из дома меня застает телефонный звонок. Номер скрыт.

– Яна? – на том конце приятный мужской голос. Незнакомый. Но он знает меня. И это настораживает.

– Да, – отвечаю тихо.

Яна

– Вы меня помните? – спрашивает мужчина. – Я – Роман. Мы с вами виделись на благотворительном вечере, а потом у вас дома, на ужине, после которого ваш муж…

Запинается.

– Что вы хотите? – любое напоминание о том ужине мне как ножом по сердцу.

– Я хотел бы увидеться, – просто говорит он. – Больше ничего. Просто увидеться. Я ведь не знал о произошедшем… Если бы не ваш адвокат… Но теперь, надеюсь, все в порядке? Я был у следователя.

Мой мозг отказывается вот так сразу воспринимать такой поток информации.