– Представляешь, – Левин поднял указательный палец вверх, подчёркивая значимость слов, – один выстрел ракетой, и пятьдесят шашлыков. Вот тебе и огнемёт! Солдат получил медаль «За отвагу», а зять Фирташа – повышение по званию. То, что бандитов было в два раза меньше – в сводке не указали. Цифра пятьдесят была предпочтительнее. Ну, там виднее.

– Мне бы то же не помешал такой огнемёт. Сможешь достать?

– Ты уверен в том, что просишь? Ты идёшь по стопам Феди, не рано ли?

– Так как?

– Любой вопрос решаем.

На этом наше чаепитие подошло к концу. Левин быстро собрался и уехал. Через несколько дней он позвонил, сообщив, что в ближайшие два дня мне не стоит отлучаться из дома и ждать звонка с номера, который тут же продиктовал. Сомневаться в его словах я не стал, оставалось ждать. За время домашнего сидения к дому всё чаще наведывался грузовичок курьерской службы, привозя как большие, так и не очень посылки. Мною были куплены щитки для защиты рук и ног, кирасы из ударопрочного пластика, державшие удар арматурой, и наконец-то прибыли кольчуги с койфами. В последний день моего вынужденного заточения на телефон пришло сообщение: «Буду через пятнадцать минут, открой ворота». Огнемёт привёз родственник Моисея Исааковича. К трубе с ручкой прилагалась дополнительная ракета. Хотя оружие было одноразового применения (прикрепи прицел и можно стрелять), мне постарались всучить абсолютно бесполезный боезапас, неизвестно каким образом попавший к воякам. Возможность применения его как фугаса промелькнула в голове, и мне пришлось сделать вид, что так и должно быть.

На следующий день после этих событий я привёз ручную бетономешалку и переправил в средневековье. Цемент таскал весь день. Вес исчислялся в тоннах, но я боялся, что его не хватит. Поляна за камнем обросла пеньками, а вот машина перехода, на мой взгляд, работала всё медленнее, теперь приходилось ожидать открытия двери, чего раньше не было. Тут в голове всплыло условие завещания. Пять лет, наверное, это время, за которое портал накапливает энергию переноса. Возможно, своим шастанием я израсходовал её так много, что машина стала тормозить. После очередного путешествия, переместившись в своё время под Смоленск, я вызвонил Полину и рассказав о своих подозрениях.

– Необходимо сократить количество переходов, – предложила Полина, – хотя бы в два раза. Я выезжаю к тебе, как только участок «рабицей» огородят. Если что-то надо купить здесь, говори, я привезу.

Это подтолкнуло меня заказать габионы, вернее только сетчатые контейнеры из-под них. Камня и прочей гальки мы уже насобирали достаточно, так что заполнить их сможем самостоятельно, а что получается из подобной стены, земли и ежевики через несколько лет, я хорошо представляю. Договорившись обо всём, Полина согласилась забрать из Починок прочий строительный груз, приобрести несколько ручных швейных машин, запасные иглы к ним, нитки и прибыть ко мне. Создание швейной фабрики было навязчивой идеей, которой, к сожалению, не суждено было сбыться. Пахом подрядился женщин изыскать, вот и будет для них работа – рубахи шить. Только мог ли я предположить, кого привезёт купец?

Через пару дней за воротами раздался протяжный звук автомобильного клаксона. С грузовика сгружали будущую швейную фабрику, арматуру, крепления, стальные жалюзи и ролеты на окна, металлоконструкции и специальный канадский лак, который вроде бы не боится огня, и многое другое. Несмотря на обилие всякой всячины, хитом сезона стал патефон. Чудо техники пятидесятых годов заводилось ручкой. Пять пластинок с русскими народными песнями в исполнении Людмилы Зыкиной, какого-то оркестра и хора Советской армии вместе со стопкой других исполнителей, имена которых выцвели от времени. История приобретения была нелепа и случайна, Полина покупала мыло грязно-жёлтого цвета, когда к ней обратилась старушка, с предложением приобрести у неё музыкальный агрегат. Ибо в её понимании человек, скупивший весь запас мыла в хозяйственном магазине, и мыслить себя не мог без патефона. В результате счастливого случая я обзавёлся интересной вещицей, вокруг которой будут происходить весьма любопытные события. Музыкальные шкатулки были известны давно, так что, технического прорыва в истории я не совершал, посему с лёгкостью и безрассудством забрал патефон в средневековье вместе с пластинками.

За то время, пока мы занимались заготовкой строительных материалов и расчисткой территории «медвежьего уголка», в пятидесяти верстах на север, в стольном граде Смоленске происходили интересные дела. Ильич снюхался с нужными людьми. Выкупил сгоревшую год назад лавку, напоминающую небольшой домик, подремонтировал фасад и стал торговать. Изделия из шёлка снова чуть с руками не оторвали. За короткий срок Пахом стал известен как «торговец заморским товаром» и, уже имея некоторый вес в купеческом мире Смоленска, стал прощупывать почву для нанесения визита к князю. Земляки подсказали, как отыскать ключницу «первой леди», а та за две булавки устроила передачу подарка жене князя с наилучшими рекомендациями и в нужном месте. Дело происходило в лавке Пахома Ильича, куда как бы невзначай заглянула княжна, впечатлённая рассказами ключницы. Это был прецедент. Первые люди города по рынку не бродят, если что-то надо, им и так принесут, но случилось что случилось. Ильич тут же поклонился в пояс, выказал восхищение красотой да мудростью женщины и, дабы та сама в этом смогла убедиться, преподнёс зеркало, которое вскорости упаковали и унесли слуги. Уже уходя, княжна поинтересовалась, чем сможет отблагодарить, в силу своих возможностей и скромного влияния. Купец вскользь упомянул о проблеме и попросил об аудиенции у правителя, а там как карта ляжет. Для супруги князя это было сущим пустяком, но понимая, что разговор без поддержки нужного человека не будет иметь силы, на следующий день через свою ключницу свела Пахома Ильича с одним боярином из Полоцка, ближайшим другом детства князя Святослава. После чего настропалила мужа, и Пахом предстал пред очами властителя земли смоленской Святославом Мстиславичем в нужном свете (свой парень, надо помочь). В те непростые времена уважение выказывалось самым банальным способом – дарами, иногда услугой, но подарки были предпочтительнее. Князю были переданы часы от боярина из Мурманска, а от самого купца преподнесены две полосы стекла. То ли настроение у сиятельной особы было хорошее, то ли подарки понравились, но результат встречи превзошёл все ожидания. Полоцкий боярин с новым кортиком на поясе что-то втолковывал Святославу на ушко, тот утвердительно кивал, а затем подписал заранее подготовленный пергамент.

После аудиенции у князя с баржей, нагруженной камнем, битым кирпичом вперемежку с уцелевшей плинфой и кусками известняка, последовал мытарь, который должен был сосчитать душ и оценить имущество, с коего полагался налог. Дорога для него была знакома. На верхнем Соже стояли замки-усадьбы местных феодалов, так сказать, ближняя ко двору знать. Ковшары, Воищина, Колычёвское, Бобыри – везде он побывал в своё время. Тут всего-то вниз по реке на пару десятков вёрст, но даже не дойдя до причала, чиновник удовлетворился малой мздой и не поехал. Если б на телеге да по накатанной дороге на Мстиславль, он бы с радостью, а качаться два дня на лодке – увольте, возраст не тот. Но если серьёзно, всё уже давно было решено и сосчитано. Боярин из Мурманска был признан подданным князя смоленского, о чём указывала соответствующая грамота, написанная единым текстом без знаков препинания. Взятками на Руси решалось всё. Так было, так, видимо, и будет.