– Я дам вдогонку статью в «Невских новостях». Ваши координаты – крупным шрифтом.

– Сколько мы вам должны?

– Нисколько. Это я ваша должница.

На другом конце провода послышался смех.

– Вы знаете, что про вас сегодня говорили сотрудники Крестов? Их разговор слышал мой коллега. Они не думали, что он понимает по-русски.

– Ругали на чем свет стоит?

– Как раз наоборот. Они считают, что вашему мужчине очень повезло. И… там была произнесена фраза… я попробую повторить ее дословно… Вы, наверное, поймете ее значение лучше меня.

– И какая же?

– «Теперь и Сизо не решится его прессовать».

– Это все?

– Нет. Второй ответил: «Если не решит свернуть ей шею». – Проповедник помолчал немного и добавил: – Будьте осторожны, Юлия Владиславовна. А то… нам будет вас очень не хватать.

В Выборге мне пришлось поплутать: гостиница в самом деле находилась в укромном местечке, которое после одного посещения не очень-то и найдешь, даже несмотря на мою хорошую зрительную память. Андрей за такое короткое время точный адрес гостиницы не выяснил.

Но наконец я притормозила перед нужным зданием. На этот раз мы были втроем: кроме Андрея поехал еще один его коллега, второй остался на месте происшествия – вернее, там, где находился труп.

Встретили нас в самом деле без энтузиазма. Когда моя «шестерка» притормозила перед входом в гостиницу, в дверях появился амбал, очень напоминающий неандертальца, и гостеприимно прорычал:

– Валите отсюда, пока ребра целы!

Перед носом Неандертальца сверкнули красным два удостоверения.

– Чего? – родил он, выпучив глаза.

Андрюха понял, какие эмоции выразил парень одним словом, и пояснил, что у них имеются вопросы к администрации.

– Пока хочу просто поговорить, – добавил он ментовским тоном. – Пока.

– Проходите, – процедил Неандерталец и даже открыл перед мужчинами дверь.

При виде меня (он что, меня раньше не замечал? Я, конечно, не баскетболистка, но не настолько же неприметна?!) выдал:

– А это кто?

– Наш водитель, – сказал Андрей чистую правду.

– Чего? – в очередной раз вылупился Неандерталец. – Бабы теперь в ментовку водилами идут?

– А очень мало платят, – улыбнулась я. – Мужчины не соглашаются. Постоянная проблема с кадрами. Вот и стали приглашать женщин. Женщины идут, потому что нам в других местах сложно устроиться, в особенности тем, кто в возрасте.

Про мой возраст, правда, говорить было еще рано. Я быстренько проскочила вслед за Андреем и его коллегой. Немного прибалдевший Неандерталец проследовал за нами. За стойкой администратора сидела не Любаша, а другая женщина, тоже примерно лет сорока пяти, с таким же цепким взглядом. Их что, в одном инкубаторе выводили? Или специально тренировали?

Андрей с коллегой продемонстрировали корочки теперь даме и пояснили, что им нужны данные на прибалта, останавливавшегося в гостинице позавчера. Андрей довольно точно его описал.

– Я такого у нас ни разу не видела, – отчеканила дама.

– Вы ведете какой-нибудь учет своих постояльцев? У вас есть картотека? Или как там это у вас называется? Как вы оформляете клиентов?

Дама обменялась быстрым взглядом с Неандертальцем.

– Меня интересует вполне определенный человек, – с трудом сдерживая ярость, произнес Андрей. – И я обещаю вам крупные неприятности, если я эти данные не получу немедленно.

– У меня их нет, – сказала дама. – Сейчас я попробую позвонить своей сменщице, которая дежурила позавчера.

Она набрала какой-то номер (телефон стоял на столе за стойкой, так что никто из нас его не видел) и спросила:

– Люба, ты?.. Да, тут пришли из милиции. Не нашей, из Питера. Интересуются прибалтом, который останавливался позавчера.

Она послушала, что ей ответила Люба, повесила трубку и посмотрела на Андрея.

– Администратор, дежурившая позавчера, подойдет через десять минут. Она живет тут неподалеку. Пожалуйста, подождите. Я сейчас закажу вам чаю. Или кофе?

Мы уселись на диванчик, администраторша углубилась в какое-то свое занятие (что она делала, мы не видели, так как из-за стойки торчала только ее склоненная голова). Неандерталец отправился на улицу, видимо, встречать Любашу. Официант, которого мне видеть не доводилось, появился с подносом и поставил чашки и вазочку с печеньем на низкий столик перед диванчиком.

Люба появилась через четверть часа в сопровождении лысоватого мужичонки с бегающими глазками. Мужичонка был низеньким (доставал Любе только до подбородка), пухленьким, имел короткие ручки и ножки, но очень активно этими ножками передвигал, а ручками жестикулировал. Его красная рожа светилась как фонарь. Он оказался директором гостиницы. О его отношениях с Любашей можно было только догадываться.

При виде меня Любаша остолбенела, потом прошипела:

– Как я и предполагала. От журналистки могут быть одни проблемы.

Люба повернулась к застывшему за спиной Неандертальцу и рявкнула на него:

– Зачем ты ее сюда пустил? Приказано же журналистов не подпускать на пушечный выстрел. Журналисток в особенности.

– А она – водитель, – промычал Неандерталец. – Она ментов привезла.

– Этого и следовало ожидать, – сквозь зубы процедила Любаша. Если бы взглядом можно было убить, я бы в ту же минуту отправилась к праотцам.

Андрей наконец решил взять ситуацию в свои руки и попросил Любашу представиться, директор тоже назвал себя. Директор в отличие от Любаши, которая не смогла сдержать своих эмоций при виде меня, пытался ворковать с милицией, неустанно повторяя:

– Я уверен, произошло какое-то недоразумение. Мы все уладим. Обязательно все уладим. Вы не волнуйтесь. Какое-то маленькое недоразумение. Недопонимание.

– Да уж – недопонимание, – хмыкнула Любаша. – Мужчина оказал ей знаки внимания, – она кивнула на меня, – а Юлия Владиславовна, вместо того чтобы обрадоваться, что ею заинтересовался такой человек, и благосклонно принять ухаживание или вежливо отказать, как воспитанная женщина, накатала заявление.

– Юлия Владиславовна не страдает от недостатка мужского внимания, – холодно заметил Андрей.

– Да. Она у нас тут никак не могла определиться. Приехала с одним, кокетничала на лестнице с другим, затем его оскорбляла, избивала, потом в бане завлекала в свои сети еще двоих и, наконец, вернулась к первому. Да по Юлии Владиславовне панель плачет. И кто это сказал, что журналистика – вторая древнейшая профессия? По-моему, так первая.

– Тот, кто сказал, что журналистика – вторая древнейшая профессия, – заметила я с улыбкой, – плохо знаком с историей. Он позабыл о наемниках. Хотя отчасти вы правы. К сожалению, некоторых моих коллег можно отнести к последователям и первой древнейшей, и второй древнейшей профессий.