А куда идти? Позвать ее сюда, чтобы в спальне она увидела детскую двухъярусную кровать, а в гостиной – приросшего к дивану неврастеника, я, естественно, не мог, а приглашать такую девушку, как Фран Фишер, на качели в парк «Собачьи кучи» просто немыслимо, хоть с сидром, хоть без. Или это дурной тон – предлагать ей сидр? Может, лучше импортное светлое пиво, не баночное, конечно, а какое-нибудь забойное? Или принести с собой фляжку с водкой? Что предпочтительнее: чай или кофе, пиво или водка, бутылка или банка? Заснул я около шести утра, а в восемь проснулся по будильнику, вскочил и побежал в душ, стараясь не разбудить отца и заклиная, чтобы вода лилась бесшумно, а потом с хирургической тщательностью побрился. Взял с полки дезодорант «Ацтек» («Вот, значит, что сгубило ацтеков», – приговаривал отец, втягивая ноздрями запах) и распылил на себя добрую половину флакона, причем каждой подмышке достался слой толщиной с коросту глазури на свадебном торте. Аж хрустнуло, когда опускал руки.

В надежде на мгновенный результат я, как заключенный, подсунул пальцы ног под боковину койки, чтобы сделать пятьдесят подъемов туловища из положения лежа, но осилил только двадцать, причем каждый раз стукался затылком о плинтус. Запихнул в рот два тоста и торопливо нацарапал хамскую записку, в которой без подробностей – а откуда было взяться подробностям? – сообщил, что ухожу на весь день, оседлал велосипед и помчался от серповидного Теккерей-кресент привычным маршрутом – по Форстер и Киплинг-роуд, вдоль по Вулф, далее по Гаскелл, по Бронте и по авеню Томаса Гарди, оттуда на кольцевую и наконец на ревущее в утренний час пик шоссе. На окраине стоял белый муниципальный знак границы города с бесхитростной надписью «Хороший город» (причем по-латински: «Bonum Oppidum») – на большее местные власти, очевидно, не отважились.

Я продолжал путь по тихим дорожкам, мимо тоннельных парников и почти наобум – через пшеничные поля. Слишком рано свернул, пришлось возвращаться, остановился под бетонным козырьком автобусной остановки, в каком-то тенистом переулке с низко нависающими ветвями. Перевел велосипед на противоположную сторону и поехал в гору.

День выдался жаркий, солнечные лучи вспарывали зеленый покров. Задыхаясь и отдуваясь на подъеме, я увидел знакомую тропинку, но решил обставить свое появление более официально и продолжал путь, пока не увидел маленькую фахверковую сторожку. За двумя створками ворот, из пяти прутьев каждая, вилась подъездная дорога, которая уходила в рощу, скрывавшую дом от посторонних взглядов. Табличка на воротах гласила: «Усадьба Фоли». Я привстал на педалях, но колеса скользили по гравию; пришлось сдаться и дальше идти на своих двоих. Подъездная дорога тянулась вдоль опушки рощи, а потом расширялась и упиралась в лужайку между двумя старыми тисовыми деревьями. Особняк был типичным образцом зодчества примыкающих к Лондону графств: он вобрал в себя все значительные приметы последнего тысячелетия – колонны и портики, свинцовые оконные переплеты с ромбовидным узором, гравийную засыпку между накладными фахверковыми брусьями, спутниковую антенну, притаившуюся в зарослях плюща. Будь я получше образован, дом, вероятно, не произвел бы на меня такого впечатления, но я ошалел от его размеров, уединенного местоположения и очевидной древности. Впервые в жизни я почувствовал, что значит быть непрошеным гостем, на которого вот-вот бросится свора охотничьих собак, привлеченных хрустом гравия. Ища, где бы поставить велосипед, я разглядел живописный пруд с золотыми рыбками, разбросанные крокетные молоточки, голубятню – и все это великолепие омрачал только видавший виды фургон «форд-транзит» с нарисованной на борту разноцветной лентой и надписью «Театральный кооператив „На дне морском“», над которой красовались две театральные маски, причем обе веселые. Из задних дверей какой-то тип выволакивал два больших веревочных тюка. Я прирос к месту, но Айвор успел меня заметить и с тюком на каждом плече ринулся в мою сторону:

– Прииивеет! Никак это наш вчерашний таинственный гость?! Я так и знал, так и знал, что тебя потянет вернуться. Бросай велик вот сюда, никто на него не позарится, и, сделай милость, разгрузи меня наполовину, сможешь?

В тюке были пенопластовые футбольные мячи, кресла-мешки, жонглерские булавы и – как-то странно – разномастные шляпы.

– Неохота выставлять себя идиотом, но я забыл, как тебя зовут.

– Чарли.

– Вот-вот, на языке вертелось. Чарли или Чарльз? Но не Чак, правда ведь? «Чак» – это совсем другой типаж.

– Чарли.

– О’кей, Чарли, вперед! – Он указал мне дорогу взмахом шевелюры. – Давно театром занимаешься?

– Нет, это… Я просто… Для меня это первый опыт. Решил попробовать.

– Ага, свежее мясо! Тебе понравится, это точно. Давай присоединяйся!

Мы пошли на звук медленных, ритмичных шлепков и хлопков, пересекли внутренний двор и вышли на открытое зеленое пространство, взятое, как мне показалось, в скобки восточного и западного крыльев здания.

– Большая Поляна – здесь мы создаем нашу прекрасную Верону. В это трудно поверить, я знаю, но дай срок – сам увидишь… а вот и все наши!

Расположившись по-турецки большим кругом, актеры шлепали себя по бедрам и хлопали в ладоши, четко выдерживая ритм 4/4, но при моем приближении сбились. Бегло обведя глазами весь круг, я заметил, как скривилась Люси Тран и стала что-то нашептывать открывшему рот от удивления Колину Смарту, мотору призрачного драмкружка школы Мертон-Грейндж. Мой взгляд выхватил и Хелен Бивис, которая ухмылялась и качала головой, а боком ко мне, пересмеиваясь с каким-то парнем, сидела Франсес Фишер. Она расцвела улыбкой и одними губами сказала: «Ты тут!», а может, «ура!», но я отвел глаза. Такую я выбрал для себя политику: отрешенный парень, знающий, что почем, заглянувший сюда просто ради спортивного интереса, вот и все.

– Итак, замолчали все, тихо. Глаза на меня! Глаза! Я должен видеть глаза каждого, люди! – Сложив две буквы «V» из указательных и средних пальцев, Айвор обвел ими свои глаза. – Итак, рад сообщить, что у нас в труппе пусть запоздалое, но пополнение. Встречайте: это Чарли… Чарли…

– Льюис.

– Здравствуй, Чарли Льюис! – хором сказали все, и я, опустив голову, поднял одну руку и втиснулся в круг между двумя незнакомцами.

– Мы пока не знаем, какие роли будет играть Чарли; об этом потом. А сейчас выполним ряд упражнений, да? Не слышу: да?

– Да!

– Сегодня Алина расскажет нам о сценическом движении!

Положив руки на колени, Алина растопырила локти под прямым углом к туловищу.

– Разговор у нас пойдет об осанке, о самопрезентации, индивидуальной и коллективной, о дыхании, о том, как мы, ныне живущие и присутствующие здесь, естественно и спонтанно реагируем на других. Ведь мы общаемся не только посредством слов, правда? Мы