Я наконец увидела лицо доктора Белливье. Собственно, я не знаю, как его себе до этого представляла, но в тот момент он почему-то показался мне смутно знакомым. Доктор жестом показал мне, что я могу пройти в кабинет, и взял у секретарши заполненный мною формуляр медицинской карты. Он не брал карту у секретарши, когда принимал молодую парочку. Но молодые люди явно были у него уже не в первый раз. Весь мой организм горел одним желанием – бежать отсюда без оглядки, бежать от своей лжи, от самой себя и от того немыслимого, абсурдного положения, в которое я сама себя поставила. Может быть, этот врач – психопат, который завлекает сюда молодых женщин, сначала спроваживая их на верхний этаж небоскреба, а затем спускает вниз, чтобы заглянуть в их нутро.

К горлу вновь подступила тошнота, и я оглянулась в поисках урны, которой смогла бы воспользоваться в случае необходимости. Я, видимо, пропустила предложение сесть и осталась стоять, глядя на изображение беременной женщины в разрезе. Нельзя сказать, что это зрелище уменьшило тошноту. У меня закружилась голова, когда я услышала, как за моей спиной захлопнулась дверь.

– Присаживайтесь, мадам.

Почему его лицо кажется мне таким знакомым? Он сел в кресло напротив, избегая смотреть мне в глаза, и принялся просматривать бланк моей медицинской карты. Лицо врача было абсолютно спокойным.

– Чему я обязан честью вашего посещения?

Мне показалось, что в светлом кабинете внезапно стало темно. Может ли врач выражаться подобным образом? «Чему я обязан честью вашего посещения?» Хотел ли он этой фразой просто разрядить атмосферу?

– Я… я хотела бы сделать цитологический анализ, – заикаясь, произнесла я.

– Так, так. Когда вам в последний раз делали этот анализ?

– Думаю, несколько лет назад.

– У вас есть гинеколог?

– Да, точнее, был, я совсем недавно переехала.

Он не спросил имени гинеколога, а встал и жестом предложил мне пройти за ширму. По моей ноге пробежали вниз несколько капель пота.

Результату цитологического анализа предстояло изрядно попутешествовать по городу. Правда, сама я так никогда и не узнаю, есть ли в шейке моей матки какие-то изменения. Месье Белливье, наоборот, будет знать этот результат, или, скажем точнее, доктор Белливье. Мне все же надо разделять этих двух разных людей.

Доктор сказал, что даст мне знать, если в анализе что-то покажется ему странным, а результат я получу по почте. Естественно, никакого результата я никогда не получу, да и доктор не сможет ни о чем дать мне знать. Результат анализа, вполне вероятно, вернется в почтовое отделение, где останется мирно соседствовать с письмами, отправленными по вымышленным, ошибочным и несуществующим адресам.

Ночью я долго не могла уснуть и, выйдя на кухню, села за стол и открыла окно, но очень скоро снова его закрыла. На улице было пока еще жарче, чем в квартире.

В окне дома напротив вспыхнул свет. Мой больной раком сосед принялся расхаживать взад и вперед по кухне. От вида этого человека меня вдруг затошнило. Снова. Может быть, у меня самой есть раковые изменения клеток, а я сижу и осуждаю соседа. Зачем я только выбрала цитологический анализ, как предлог для посещения гинеколога? Может быть, теперь я наказана за свою легкомысленную игру с такими серьезными вещами, и получила то, чего боялась. Я дала себе клятву пойти к врачу и узнать реальные результаты анализа, а заодно попросить у него прощения. Это было бы извинением и перед всеми теми несчастными, которые на самом деле страдают этим страшным заболеванием.

Часы, проведенные на кухне, были необходимы для моего просветления. Я прекрасно разобралась с ситуацией, в результате которой оказалась в небоскребе и передавала куда-то загадочные сообщения. Все дело было не в реальности, а в мыслях и странностях, которые я не могла контролировать. Я дала волю своему воображению в отношении абсолютно невинного задания. Мои собственные мысли и страхи стали причиной безумной игры воображения с совершенно банальными событиями – дарением цветов, посещением гинеколога, цифрами сообщений… Вся эта ерунда продлится очень недолго, и мне стоит сосредоточиться на действительно важных вещах – на моей работе и на сыне. Мне надо смотреть на странное задание как на то, чем оно являлось на самом деле, – на трехнедельную передачу в никуда бессмысленных писем. И никак иначе.

* * *

Обычно по выходным дням Амир помогает своему отцу в лавке. Однако Мансебо объясняет сыну, что сегодня он на несколько часов должен покинуть магазин и поэтому просит сына заменить его, но в воскресенье Амир будет свободен. Мансебо все продумал во время бессонной ночи.

Амир без возражений соглашается с предложенным отцом планом и даже не спрашивает, почему он будет не нужен в лавке в воскресенье. Мансебо уверен, что не упустил ничего, и, вопреки обыкновению, не обсуждает свои планы на выходные дни с Фатимой. К тому же Фатима с Аделью каждое воскресенье ходят в хамам, и она не узнает, будет Амир в лавке или нет.

Воздух напоен свежестью. В квартире все спокойно. Мансебо держит ситуацию под контролем. Он сидит, слегка покачиваясь, на скамеечке, и, несмотря на бессонную ночь, превосходно себя чувствует. Ни в коем случае нельзя выказывать нетерпение. К этому выводу Мансебо пришел сегодня ночью.

Прошло всего только двое суток, он несет вахту третий день, но уже значимо вырос в профессиональном плане. Мансебо ощутил особый вкус работы детективом после того, как писатель исчез из дома с дорожной сумкой. Мансебо замечает, как Тарик со своей обычной бестактностью появляется в магазине. Он снисходительно хлопает Мансебо по плечу и быстро выходит на бульвар, где его едва не переезжает автомобиль. Булочник что-то громко кричит, и Мансебо слышит визг тормозов. Водитель знаками показывает, что ни в чем не виноват. Собственно, он прав, и закон на его стороне. Мансебо все это видел своими глазами. Тарик и булочник перекидываются несколькими словами. Мансебо догадывается, что Тарик рассказывает о том, что заспался утром. Мансебо легко представляет себе детали. Да, несомненно, в последние дни он сильно развил у себя способность к наблюдению.

Он вспоминает, что мама всегда говорила, что единственная помеха наблюдательности – тщеславие, но Мансебо не тщеславен, далеко не тщеславен. Если немного напрячься, то он сможет по губам булочника понять, что тот говорит. Ну конечно, речь идет о ночной непогоде, о том, что у нас теперь странный климат – сегодня муссонный ливень, а завтра – палящее, как в пустыне, солнце. Тарик отвечает что-то об изменении климата. Что он может об этом знать? – думает Мансебо, машинально перебирая сливы и одновременно здороваясь с двумя знакомыми прохожими.

Мансебо продолжает раскачиваться на скамеечке и очень доволен тем, что ножки ее становятся точно в углубления в асфальте. Как это у него получилось поставить скамеечку именно в такое положение? – думает Мансебо, когда подходит Амир и кладет руку отцу на плечо.

– Все в порядке, папа?

– Да, все спокойно. Когда на улице слишком жарко, люди ничего не покупают именно по этой причине, а когда прохладно, все сразу вспоминают, что у них есть и другие дела, более важные, чем хождение по магазинам. Я вернусь через час или два. Если тебе вдруг понадобится помощь, закрой лавку и иди к Тарику, о’кей?