— Попал?! — крикнул Ласло, лежавший с другой стороны валуна.

— К-к-кажется… — неуверенно ответил Джек.

Ласло сверкнул улыбкой и приложился к своему пулемету.

— Не стреляйте! Не стреляйте! — из темноты отчаянно кричали на лингва-франка. — Мы сдаемся! Сдаемся! Сда…

Огонь не прекращался — крик из прошлого никого из белых не интересовал. Они истребляли врагов абсолютно хладнокровно и методично. Джек стрелял еще трижды, два раза попал. Его не покидало недоумение. Бой? Вот это? Он все еще высматривал новую цель, когда Иоганн резко свистнул и крикнул:

— Трищ лнант!

— Херст, сержант! — ответили из темноты.

— Все?

— Похоже… Санацию!

— Всем пиай! — крикнул Иоганн. — По два выстрела «лягушками»,[49]сектор тридцать перед собой, огонь по готовности!

Джек не сразу сообразил, что эта команда относится и к нему — несколько секунд смотрел на свой подствольник, хотя первые «лягушки» уже с короткими хлопками разрывались над землей среди тел бандитов. Появился дурацкий страх — по выпуклой маркировке найдя в боковой кассете «лягушку», Джек подумал, заряжая подствольник, что сейчас неправильно возьмет расстояние и граната бахнет среди своих…

Бам! Рывком затвора выбросив гильзу, Джек перезарядил М203, выстрелил второй раз. Выяснилось — последним.

— Все? — уточнил Иоганн. Поднялся, вынимая из ножен тесак. — Проверить, вперед! — и легкой, волчьей побежкой пошел вперед. Остальные поднимались следом…

Вытаскивая свой тесак, Джек вспомнил слова Дика о том, что тесаком придется и драться.

Навстречу шла более густая цепь солдат. Джек увидел: один из них нагнулся, резко взмахнул рукой…

Вскоре начали попадаться первые убитые. Сейчас это не были пятна — Джек ощущал густой темный запах крови, отчетливо видел в беспорядке, поодиночке и кучами валяющиеся на земле вперемешку с оружием и этой самой землей тела… Их было много. Очень много! Ноги Джека иногда погружались во что-то чавкающее, вроде неглубоких грязевых луж, — юноша старался не думать, что это такое.

Он впервые видел результаты боя. Настоящего боя… Шедший слева Дик нагнулся и резким ударом раскроил череп приподнявшемуся на локте махди — до подбородка. Джек поспешно отвернулся, моля судьбу об одном: чтобы никто не попался… живой.

— Хорошо сработали. — Лейтенант Фишер, приблизившись к Иоганну, ответил на «честь» и положил стволом на плечо свою монстроубойную «сайгу». В другой руке у него был клинок, но не стандартный «бобр», а длинный дирк.[50]— Больше сотни успокоили. Да в Файране вы разом полсотни… Как твои новенькие?

— Да как обычно… Тут вот что… — Иоганн посмотрел по сторонам, словно опасаясь, что их подслушают. Солдаты бродили среди убитых, перекликались, посмеивались. — Ала Шамзи. В Файране уже храм соорудили. Мы нашли голову Радко.

Фишер шипяще выругался.

— Откуда берется только эта дрянь?! Я доложу капитану, а он дальше…

— Да чего это даст? Сожжем, а они опять… Наступать надо — наступать и чистить…

— Все сержанты — стратеги, — уже сердито сказал Фишер, — каждый рядовой — герцог Мальборо, каждый капрал — Веллингтон. Одно непонятно: какого дьявола войне конца не видно?!

— Ну… — Иоганн всем видом своим показал, что тут он бессилен.

Подошел командир третьего отделения, рыжий ирландец О'Салливан, веселый и смелый парень, на год младше Иоганна, уроженец того, что осталось от США. Небрежно положил швейцарцу на плечо руку в брассарде и перчатке:

— Молодчага! Лихо прищучил этих махди, они и пукнуть не успели! У самого-то штаны сухие?

— Не тебе сушить, если что, — без особой приязни ответил Иоганн. О'Салливан заржал, рубанул воздух рукой в салюте и отошел, посмеиваясь, к своим, встретившим сержанта таким же хохотом. — Лейтенант, — вдруг сказал Иоганн, — может, снимешь его? Подумай.

— За глаза говоришь?

— Я и в глаза скажу.

— А кого я поставлю? Поляка твоего? Или Джека?

— Поставь Лорбу.

Фишер отмахнулся.

— Станешь лоун стар — ставь кого хочешь, кем хочешь… А пока пип[51]не заработал, делай-ка свое дело.

— Так я делаю. И вроде неплохо.

— Да, да… Завтра утром выдвинемся на предельный рубеж. Порознь. Направление у тебя на карте помечено. В течение суток будем вести разведку позиций бандосов. Ясно?

— Ясно, товарищ лейтенант.

— Ну и хорошо… О'Салливан! Мальвони!

— Разрешите идти? — отсалютовал Иоганн.

Фишер кивнул. Швейцарец ударил рука об руку с подошедшим Мальвони — высоким, очень флегматичным, совершенно не по-итальянски, темноволосым калабрийцем — и пошел к своим.

Второе отделение сидело и стояло вокруг Густава. Поляка трясло мелкой дрожью, губы прыгали. На лице Джека были написаны сочувствие и ужас. Остальные стояли хмурые, тоже сочувствовали, помалкивали. Анна качала головой. Елена, стоя рядом с Густавом, опершись на колено, что-то ему говорила, кое-как подбирая польские слова.

— Так, — сказал Иоганн. — Капрал Мастерс?

— Товарищ сержант… — Дик отвел взгляд. Помолчал.

— Я не понял, товарищ капрал! — Иоганн почувствовал, как и от разговора с лейтенантом, и от этой бестолковщины внутри у него закипает необычайная злость. И хочется ударить.

— Скапази,[52]товарищ сержант, — не глядя в глаза, ответил Дик.

— Точнее, товарищ капрал, — мысленно Иоганн представил свою злость в виде мутных волн, плещущихся в мозгу. Он приказал этим волнам сжаться, скрутиться в крошечный плотный шарик и вытолкнул из мозга.

— Рядовому Д… Дем-бов-ском-му попался раненный осколками махди. Рядовой ударил его тесаком после приказа ланс-капрала Зильбера. Неудачно — в грудину, тесак завяз, махди начал биться, рядовой — дергать тесак… Вот, собственно, и все, товарищ сержант.

— Ничего необычного, — подняла голову Елена. — В конце концов, все проходят через это…