охватившим, голову с шеи сорвал ударом кривого меча я, и тут Пегас быстрокрылый с братом его Хрисаором с мечом золотым родились из пролитой матерью крови. Потом, благодаря могучему ветру Борею, я смог улететь от чудовищных сестер Медусы, страшных Горгон, кинувшихся за мной в погоню, чтоб растерзать за сестру. Борей швырнул их в волны и обдал холодом так, что кожистые крылья у них льда тонким слоем покрылись и лететь долго они не смогли. После я был у Атланта и по внушению вещей Ткачихи Лахесис превратил его в скалистую гору, чтоб стал он навечно надежной каменной подпоркой для купола неба. И вот, наконец, я прилетел в Эфиопию к вам, а что здесь случилось все знают.

Скромно потупив глаза, замолчал Персей и сделал это скорей, чем того ожидали. И задал некто, один из вельмож, вопрос: из сестер трех почему же волосы только у двух перемешаны змеями были? Гость же в ответ так молвил:

— Раз ты вопросил о достойном рассказа, дела причину тебе изложу. Мойра Лахесис предоставила сестрам Горгонам выбрать свободно меж красотой и бессмертием. Две сестры выбрали вечную жизнь и стали чудовищами с клыками и змеями вместо волос. Медуса же выбрала короткую жизнь, но, чтоб ее прожить очень красивой. Красотою блистая, многих Медуса женихов завидным была упованьем. В ней же всего остального стократ прекраснее были волосы. Говорят, за ее волосы, ей завидовали даже богини Олимпа, и вскоре ее изнасиловал прямо на алтаре в храме Афины Царь зыбей, и Зевсова дщерь отвернулась при этом, эгидой скрыв целомудренный лик. Чтоб грех осквернения храма не остался без кары и, чтоб предначертание Мойр не нарушить, в гидр ужасных волосы Медусы обратятся и станут, как у сестер после ее смерти. Когда я вытаскивал голову Медусы, чтоб показать исполину Атланту, я брал ее за волосы и чувствовал, что некоторые ее туго сплетенные косы уже превратились в маленьких змеек, и пока они не превратились в ужасных змей я должен отдать голову мудрой Афине, что она поместила ее на эгиду…

Чтобы покончить с вопросами Кефей подал знак музыкантам, и начались танцы и пение. Особенно часто звучала под звуки флейт свадебная песнь, которую пел сын Терпсихоры от лучезарного Музагета Гименей. Прекрасный юноша с женственным ликом и нежной душой пел и плакал о быстротечности человеческой жизни, о мимолетности прекрасной поры юности, увядании красоты и потери молодоженами телесной и душевной невинности.

38. Персей наказывает женихов Андромеды [138]

Персей слушал брачную песнь Гименея и любовался чистой красотой Андромеды, дышавшей юною свежестью и мечтал поскорее остаться с ней наедине на брачном ложе сразу после того, как молодежь разбросает перед ее домом орехи. Толпой шумящей сени царские наполнились, и вдруг крик раздался, но не тот, которым обычно свадебный праздник гремит, но кровавого боя предвестник! Дикий крик этот, брачный пир, превративший сразу в смятенье, можно бы с морем сравнить, сначала спокойным, чьи воды, яростно вдруг налетев, вмиг взволнуют свирепые мощные ветры.

Брат Кефея чернобородый Финей, зачинатель сражения дерзкий, ясень упругий копья с медным концом неистово потрясая, громогласно вопил:

— Я вовремя здесь появился! За похищенье своей невесты законный отмститель! Ныне ни крылья, привязанные к ногам, ни Зевс, обратившийся в ливень из злата, тебя уже не спасут! Прямо сейчас, чужестранец несчастный, с тобой я расправлюсь за твою нечестивость!

И метнуть уж копье Финей замахнулся, но крикнул Кефей с гневным упреком:

— Что ты делаешь? Что за мысли безумные тебя толкают на преступление, брат? Благодарность такую ль заслугам стольким должно воздать? То брачный твой дар за спасение девы? Ведь не Персей у тебя ее отнял, — коль в истину вникнешь, — но приговор Нереид, суровый Аммон рогоносный, чудище бездны морской, что нежданно из волн приходило жрать любимую утробу мою. Не спаси этот герой вовремя деву, ей бы уже не жить. Для нее ты требуешь, жестокосердый, гибели вновь, чтобы скорбью моей самому веселиться? Не удовольствован ты, что ее при тебе оковали. Ты же, — и дядя ее и жених, — никак тогда не помог ей! А теперь прискорбно тебе, что спасенье ей пришло от другого, что невеста твоя ускользнула из рук? Коль ее столь ценной считаешь, сам бы деву забрал на скале, где ее мне против воли по решенью народа пришлось приковать! Ныне тому, кто забрал, чрез кого моя старость не сира, дай получить, что заслужено им справедливо и моим обещано словом. Он ведь, пойми, не тебе предпочтен, но погибели верной.

Сначала Финей промолчал, только скрипнув зубами, но потом, злобно вращая глазами, то на брата посмотрит, то Персея, не зная и сам, на того ли напасть, на другого ль. Наконец, копье, напряженное силой, приданной гневом ему, метнул он в Персея, но промахнулся. Сын Зевса ответным ударом грудь прободал бы врага, когда бы Финей не укрылся за алтарем и — позор! — был на пользу алтарь негодяю. Вместо Финея по воле богини случая Тюхе Персей копьем поражает кого-то другого.

Многие эфиопы были не довольны происходящим и больше всего тем, что невесту отдают чужестранцу, что древние нарушало обычаи. Гневом неукротимым загорелась толпа многолюдная, и все кидать начали в Персея копья. Иные нашлись, возглашавшие громко, что с зятем должен пасть и царствующий Кефей. Персей стоял рядом с Кефеем и бился как лев, кровью врагов, орошая, скамейки и столы пированья. Юный герой без устали и копья бросал, и тугую тетиву натягивал гнутого лука, и мечом серповидным рубил, и даже случайно попавшим в руки крепким поленом, что дымилось на алтаре, вражеских лиц дробил вдребезги кости.

Однако врагов, опьяненных всюду лившейся кровью, живых оставалось все время намного больше, чем мертвых. Много людей в зал для пиров с улицы с криком ворвались. Во что бы то ни стало с чужеземцем — героем покончить было стремленье у всех эфиопов. Ополчились ряды отовсюду единодушно, вражда на заслугу и честь ополчилась, забыв о том, что на свете есть справедливость! Богобоязненный тесть и теща с женой молодою тщетно стоят за Персея, наполняя лишь воплями сени, их оружия звук и поверженных стон заглушают.

Бог Амон веревку могучей вражды, всем ужасной, на стороне эфиопов простер, — прочную, крепкую, многим бойцам поломавшую руки и ноги. Вот неистовая Энио кровью обильной оскверненные заливает пенаты и вновь замешать поспешает сраженье. Тут окружают Персея сотни вооруженных мужей и впереди них с пеной на черной бороде брат Кефея Финей. Летят, словно хлопья снега в